Три года осени. Александра Асташева
ень – три осени» – китайский фразеологизм, означающий то чувство, когда ты настолько скучаешь по человеку, что один день тянется как три года.
Глава I. Бессонница
Во избежание путаницы мне лучше раскрыть своё имя – я есть жизнь. Чаще всего меня замечают и начинают ценить, когда сталкиваются с моей противоположностью, люди нарекли её… это смерть. Между нами издавна заложена сакральная тайна бытия, которую проще осудить, нежели понять. Можно ли оправдать смерть, её последствия, когда не прожито и полвека? Унять боль, пережить скорбь, увы, таков удел не каждому посилен. И как найти в себе силы, чтобы хоть как-то жить дальше, если надежда уходит и приходит разочарование, а вслед за ним пустота? Люди перестают верить, осуждают меня, что я не справедлива и полна неправильных стечений обстоятельств. Благо всему своё время, оно расставляет на круги своя. Я поведаю историю человека, для которого ожидание смерти стало длиной в его долгую, но по-своему короткую жизнь.
Время за полночь, но кто-то ещё бродит по сумеречным комнатам. Бродит как тень незавершённого дня. Отчего же эти беспокойные полуночники в столь поздний час не спят? Сновидения ходили за ними следом, по пятам, а люди отворачивались от них и вручали свои мысли бессоннице.
По лабиринтам улиц бродил последний месяц лета. Осень уже захаживала в город, стучась в окна грустным дождём. Я пыталась продлить жизнь зелёного цвета и вдохнула себя в цветы: расцвели хризантемы, заблагоухав пленительным ароматом, но деревья меня подвели – их крона пожелтела и стали опадать листья. …Листопад, как путеводные крошки для наступающей тихо зимы.
В эту ночь город сладко дремал. Его улочки, пустые парки и скверы освещались призрачным белым светом, что рассеянно испускали высокие уличные фонари. Их огромные раскалённые лампы манили к себе мотыльков, которых я напрасно пыталась спасти. Безутешно они продолжали лететь на обжигающий свет и, опалив крылья падать во мрак. Эта отчаянная настойчивость дарила погибель, но мотыльки видели свет их желанной мечты, о который, увы, не суждено согреться.
Согреться от сердечного холода пытались и люди. Они укрывались с ног до головы одеялом, словно желая завернуть остывшие чувства в обёртку. Кто-то долго ворочался и не мог уснуть. Мелькающие во тьме экраны телевизоров отпугивали *Морфе́я – повелителя снов. Постели ещё долго оставались холодными, и даже рассвет не мог спасти тех, кто забывал о течении времени.
***
Она сидела на подоконнике, укутавшись в плед, и крепко сжимала в руках холодную кружку. Девушка пыталась согреться, но, увы – чай остыл. Ночь близилось к рассвету, а Мадле́н всё так же сидела одна словно ожидая ответа от глухих стен давно уснувшей комнаты. Сегодня воскресный день и не надо идти на работу. Ей следовало бы выспаться, отдохнуть, но эта ночь привела с собой бессонницу, и сон вместо сахара растворился на дне остывшей кружки.
Полусонный рассвет озарил спящий город. Солнечный свет стал проникать в окна комнат и медленно красться по стенам, прогоняя тени. Пылинки из россыпи света крались и по квартире Мадлен. Они желали коснуться её тела – придать сил, обогреть, убаюкать и чем ближе подступал рассвет, тем сильней ей хотелось уснуть. Грозди солнечных зайчиков запрыгнули на подоконник, Мадлен зажмурилась, и свет рассеялся в одно большое доброе утро.
Этот, как и, впрочем, прошлый выходной Мадле́н провела не покидая комнат. Ей редко кто звонил, да и писем она не получала. Иногда так бывает. Такова жизнь, которая делится на страницы: то белая, то чёрная, то невезений сплошная череда, словно кто-то удалил тебя из списка счастья, а в телефонной трубке вместо привычных голосов твердит автоответчик громкие слова – «абонент вне зоны действия…». Вне зоны действия любви и не один раз приходилось кому-то быть, забывая чей-то номер.
Так и сейчас с Мадлен. Она грезила, она мечтала. Она выдумывала свой ещё недописанный список счастья. В чём же он заключается? Конечно же, этот список должен быть бесконечно длинным, но главное верно составленным и написанным без единой ошибки. …Я видела Мадлен. Я видела её счастье, только пока она ещё не знала насколько может быть счастливой. Она пыталась придумать это самое счастье, представить свою собственную будущую жизнь.
На протяжении всего воскресного вечера, девушка бесшумной поступью ходила по комнатам, проверяя акустику, прислушиваясь к своему голосу. Ей нравилось петь. С наступлением сумерек Мадлен прильнула к окну и увидела, как над городом зависли тяжёлые хмурые тучи. Спустя пару минут на асфальт пали крупные капли воды. Люди раскрыли зонты и заторопились под крыши. Я бросилась к опавшей листве, которая безропотно лежала на земле, стараясь прилипнуть к обуви прохожих. Вдруг один из них остановился и с вызовом посмотрел в небо. Одинокий случайный он стоял и смотрел в эту безмерно широкую, глубокую даль, а небо дотрагивалось до него своими холодными крупными каплями. Небо падало, а он всё стоял, задрав голову, представляя себя под настоящим водопадом.
С заходом солнца я покинула улицы города. Этой ночью мне всё же удалось убаюкать бессонницу, и уставшие полуночники погрузились в царство сна. Дождь, превосходно исполнив свою колыбельную