Пустошь 1 (1). Дария Олеговна Тарасова
нные из того же неизвестного материала. Никто не знает, сколько им лет, но все до единого выглядят так, будто с того момента, как их высекли и установили по всей пустыне, прошло не больше двух недель. Ни постоянно проносящиеся песчаные бури, ни беспрестанно палящее солнце ничего не сделали им за все столетия, что они здесь простояли.
Я обхожу их снова и снова, в надежде найти хоть какое-то изменение, хоть одну трещинку или осколок, но изо дня в день они всё такие же. Их загадка не под силу моему стареющему от здешних условий организму, а остальных она не интересует. И даже дети, играющие среди барханов и камней, воспринимают загадочные монументы лишь как ещё один источник игр, ни на минуту не задумываясь о том, что в их возникновении и самом пребывании среди этих песков есть величайшая тайна.
Много лет назад по приезде сюда силы энтузиазма наполняли меня. В первые годы благодаря им была составлена подробная карта местности, на которой крестиками отмечались фигуры каменных девушек, колечками – столбы, схематично обозначено поселение… а больше отмечать нечего. Сплошная пустошь. Сначала я хотел усмотреть в расположении скульптур и столбов какую-то закономерность, чёткую схему, план, подсказавший бы мне в каком направлении идти дальше. Но никакого плана не было. Статуи располагались в вольном порядке, никак не желая подходить ни под одну систему. Каждый день меня посещали догадки, рациональные и логичные или безумные и нелепые. Я подскакивал посреди сна, бросал обед, прерывал разговор и бежал, бежал в пустыню, дабы удостовериться, что может, на этот раз моя догадка верна, и восплыть в волнах эйфории. Но каждый раз я бежал напрасно. Взгляд девушек всё также безмолвно устремлялся вперёд и вверх, и мне казалось, что они смеются надо мной.
Своими планами по раскрытию тайны я не заразил никого. Конечно, как только я появился в этих краях, мной заинтересовались. Вежливо предложили и ночлег, и еду, а позднее и возможность всё это отработать. Постепенно я обзавёлся и маленьким жилищем, и минимально необходимым хозяйством. Все были приветливы и дружелюбны. За все года, что я провёл здесь, единственными драками и ссорами были драки и ссоры среди детей. Но дети дрались несерьёзно, через минуту уже забывая обо всех распрях и снова на всех парах мчась наперегонки. Люди держались друг за друга, никогда не позволяя себе такую роскошь, как раскол. В этом тихом бесконечном месте, широко растёкшемся по песку под тяжестью беспрерывно льющихся солнечных лучей, все люди были такие же тихие и бесконечные. Я провёл среди них много лет сознательной жизни, и в голову мою никогда не приходило даже и мысли о том, что что-то может измениться в их укладе.
Я уже давно растерял весь энтузиазм и ходил на ежедневные проверки уже скорее по привычке, нежели для того, чтобы всё-таки сделать открытие. Возможно, где-то в глубине души я и не хотел открытия, ведь тогда последовали бы незамедлительные изменения в моей размеренной жизни. Я был бы обязан снова рисовать схемы, бегать по песочным барханам, постоянно размышлять и делать пометки. А я уже слишком привык жить вечным ожиданием чуда, что, появись это чудо сейчас, я бы посчитал, что у меня отобрали мечту и смысл жизни. Поэтому каждый день я оставлял новую цепочку следов на неизменном песке.
Я размеренно обходил уже такие знакомые и родные изваяния, почти наслаждаясь их неизменностью, и увидел Это. Это было довольно-таки большой дырой в земле, рядом располагалась аккуратная кучка песка, присыпанная сверху чем-то более твёрдым и тёмным. Эта дыра безобразно нарушала всё спокойствие песчаной пустоши, гадким пятном выделяясь среди привычного пейзажа. Я внутренне передёрнулся. И всё ещё вздрагивая от внутренней дрожи, подошёл к дыре. Кто мог сделать это? За всё время я не встречал в этих местах ни одно крупное животное, способное вырыть такую большую яму, и ни одному человеку в голову ни разу не приходила мысль заняться чем-то подобным. Единственным человеком, на которого бы могли пасть подозрения в чём-то выходящем за рамки распланированной жизни, был я. И то, лет десять назад. Но я этого не делал. Когда-то я пытался сдвинуть скульптуры с места, поливать водой, засыпать песком, да и вообще производил нескончаемое количество действий с предметами моего исследования. Но это осталось далеко в прошлом, моя фантазия исчерпалась. Меня интересовали скульптуры и частично то, что располагалось вокруг них. Но по горизонтали. И никогда не приходило мне в голову заинтересоваться, что же хранит пустошь под собой. Да и что я мог там обнаружить? Но если я не интересовался вопросом наличия чего-то стоящего под песком, то кто-то сделал это за меня.
Я стоял у дыры и собирался с духом. Мало какое волнение посещало меня за последние десять лет – я совсем отвык волноваться, просто разучился это делать. А теперь забытое умение вновь нахлынуло, и я ощущал дрожь в коленях и лёгкое электрическое покалывание в кончиках пальцев. Наконец, я заставил себя перегнуться через край и взглянуть вглубь. Глубь ответила мне темнотой. Я продолжал вглядываться, волнуясь уже, что дыра могла оказаться просто обманом. Склонившись и опустив свою верхнюю половину поглубже, я погрузился коленями в тёплый песок. Солнце уже успело прогреть верхние слои воздуха в дыре, но на коже своего лица я вдруг почувствовало нечто такое, что давно не испытывал в мирном климате окрестностей. Это был холодок,