Двенадцать часов соблазна. Шома Нараянан

      – Через час или около того мы будем в Колхапуре, – объявила Мелисса, прерывая ход его мыслей. – Остановимся или едем дальше?

      – Можно остановиться на ланч, – решил Самир. – На шоссе есть еще одна бургерная и пара кафетериев.

      Мелисса наморщила нос:

      – Я позавтракала двумя бургерами. Вряд ли я в ближайшее время захочу их видеть. Не могли бы мы пойти куда-нибудь еще? Я часто видела в ресторанном меню овощи по-колхапурски. Вероятно, здесь это фирменное блюдо.

      – Вместе с колхапурскими сандалиями, – серьезно согласился Самир.

      Мелисса состроила гримаску:

      – Я не собиралась покупать обувь. Но давайте остановимся где-нибудь в городе.

      На это уйдет лишний час, но Самир не возражал. После обморока Мелиссы его отношение к ней изменилось. Обычно он не выносил капризов и причуд окружающих, но сейчас почему-то был готов выполнять все ее желания.

      Они выбрали маленький ресторан в центре города: еда была чересчур пряная и не совсем по вкусу Самиру, но стоило задержаться хотя бы только, чтобы увидеть, как наслаждается едой Мелисса. В отличие от постоянно сидевших на диете женщин, с которыми встречался Самир, она ела с неподдельным аппетитом и, очистив тарелку, едва удержалась, чтобы не облизать пальцы.

      – Десерт? – спросил он после того, как она все доела. – Есть разные сорта мороженого и гулаб джамун[2]. Ох, нет, вам нельзя мороженое, если не переносите лактозу. Гулаб джамун?

      Впервые кто-то вспомнил, что она не переносит лактозу. Люди, знавшие ее много лет, включая жену брата, продолжали при каждой встрече угощать ее молочными коктейлями и мороженым. Может, у него просто хорошая память, но она не могла не чувствовать себя немного польщенной.

      – Гулаб джамун, – решила она.

      Самир наблюдал, как она вонзает ложечку в сладкие шарики, из которых течет золотистый сироп. Трудно было не перепачкаться, и она несколько раз останавливалась, чтобы слизать сироп с губ. Он не мог отвести глаз от ее полного ротика и розового язычка. Она была первой женщиной на его пути, чей простейший жест был бессознательно чувственным. Но может, он просто превращается в похотливого старикашку?

      – Сколько вам лет? – резко спросил он.

      – Двадцать четыре, – ответила Мелисса, доедая гулаб джамун. – А что?

      Действительно, что тут такого? Но на секунду она показалась ему такой молодой… почти несовершеннолетней.

      – Я вспомнил о вашей листовке, – сказал он. – Я бы предположил, что она написана женщиной постарше. У которой есть дети.

      – Ах это, – смущенно пролепетала она. – Я много времени проводила с невесткой, когда родился мой племянник. Ей больше