Влажная земля на кладбище. Мария Маду
ine/>
… Ее четырехлетняя дочь играла на берегу, был серый и пасмурный конец октября, время увядания, когда бесконечная морось превращалась в туман, сливалась с воздухом и подменяла собой весь окружающий мир. Грязь размазалась по розовым резиновым сапожкам дочери, и они стали серо-коричневыми. Девочка зачерпывала воду маленьким ведерком, хотя и на земле влаги было достаточно. Но дочь заходила в реку так, что мутный ил закрывал ступни, и возвращалась на берег, чтобы налить воду в маленькое самодельное озерцо. Каждый раз, когда она оказывалась в реке, сердце Нади замирало, и ее внимание все сужалось и сужалось, весь остальной мир размывался и концентрировался исключительно на шагающих сапожках: не слишком ли глубоко они погружались в илистую муть?
Вдруг что-то отвлекало ее на секунду – голос мужа вклинивался в ее сознание, и концентрация рассеивалась. Когда фокус возвращался на сапожки, они уже шли вперед: шаг, шаг, шаг, и берег круто уходил из-под ног, все тело девочки погружалось под воду…
Этот пережитый ужас каждый раз заставлял ее вздрагивать, скидывать оцепенение сна, но материнский инстинкт принуждал сознание вернуться в опасный для дочери момент – всем сердцем Надя тянулась туда, где ее ребенку грозила опасность. Но это уже было невозможно – реальность, где все хорошо, где дети в безопасности, мешала погрузиться обратно в тревожный панический сон.
Надя каждый вечер, засыпая, загадывала себе снова увидеть тот кошмар и переиграть его, обмануть законы подсознания и задержать концентрацию на сапожках, или протянуть руки и схватить, нырнуть следом – сделать хоть что-нибудь, чтобы не оставаться наедине с той беспомощностью, которая сводила с ума и портила весь последующий день мрачной предопределенностью грядущего неизбежного горя. Сон повторялся и повторялся регулярно, то раз в неделю, то по две ночи подряд, накрывая суетливые будни привкусом кладбищенской земли. Порой ей за обедом казалось, как она хрустит на зубах, лишает пищу вкуса, общение – радости, любовь – легкости. Она уже не могла понять, в чем причина – в снах или в ней самой, потерявшей себя среди обыденных дел, ежевечернего приготовления еды, утренней беготни, когда она отводила детей в садик, когда читала обязательную сказку на ночь и полностью игнорировала свои желания. Да и желания постепенно пропадали, стоило открыть рот и начать разговор с мужем, как все мечты тут же разбивались о семейный бюджет, его баскетбольные тренировки, важные даты и болезни детей, срочный ремонт после затопления ванной соседями сверху и прочую кутерьму, наполняющую обычную городскую жизнь.
В то утро Наде показалось, что она во сне чуть быстрее среагировала на третий роковой шаг дочери, что она уже было вскочила и бросилась следом, но все же проснулась до того, как это движение могло бы подсказать ей, что она точно успела, что ребенку из страшного видения больше не грозила опасность.
Этот сон всегда резко отрезвлял, она просыпалась деловая и собранная, будто уже длительное время не спала, но на границе подсознания все же пряталась усталая, тупая боль, пульсировала в затылке и съедала все эмоции.
Зато голова начала работать очень четко: сначала Надя вскипятила воду и заварила чай, затем приготовила яичницу, после разбудила мужа, который обычно игнорировал свой будильник и просил ее дополнительно толкать его после того, как завтрак будет готов.
Далее наступила очередь детей – нужно было растолкать шестилетнего сына и отправить его чистить зубы, в этот момент дать младшему сыну теплого молока, чтобы он выпил его прямо в кровати и начал просыпаться, при этом выслушать лекцию мужа, что она избаловала детей, и они не собранные не потому, что маленькие, а потому, что она им во всем потакает.
Мужу нужно было собрать контейнер с едой, потому что в промзоне, где располагался его логистический офис, не было приличного общепита. Она красиво уложила дольки помидоров и огурцов поверх плова и похвалила себя за то, что муж питается здоровой пищей благодаря ее стараниям. Однако тот красоты не оценил, начал ныть, что плов слишком зачастил в его рацион, на что Надя пригрозила паровыми котлетами с гарниром из брокколи, муж обиженно сморщился и затих.
Далее она несколько минут уделила себе: расчесалась, нанесла крем, подвела глаза и губы. Зеркало в ванной подтвердило, что она слишком красива для этих невыносимых условий, в которых она никак не могла по-настоящему ощутить себя женщиной. По дороге в садик она выслушала от детей список требований, которые нужно выполнить к вечеру: приготовить борщ, именно такой, как делают в группе, купить необычные сладости, каких нет в ближайших магазинах, и забрать детей пораньше, желательно, перед тихим часом.
Добравшись до работы в юридическом бюро, она поблагодарила богов тайм-менеджмента, что не опоздала ни на минуту и благополучно заняла свое рабочее место до того, как в приемном зале появились первые посетители.
До обеда она обычно находилась в продуктивном рабочем трансе, перелистывая человеческие судьбы и их документы один за другим, действуя четко по нормативам, не вникая в лишние подробности, которые посетители невежливо пытались в нее впихнуть, завести какие-то отношения, войти в положение… в общем, создавать этические ловушки, мешающие