На всех парусах. Сергей Василькин

      Это сладкое слово – «свобода»,

      И блаженное чувство – любовь.

      Вкус свободы всегда слаще мёда,

      Чувства рушим игрой вновь и вновь.

      В жизни яростной сердцу, как прежде,

      Шанс даёт не погрязнуть во лжи

      Это светлое чувство – надежда.

      Верь ему, разгони миражи.

      Мы смеёмся над верностью часто,

      Убиваем надежду порой.

      Не бывает без верности счастья,

      Жизнь становится грязной игрой.

      Позабудь времена удалые,

      Молний блеск из судьбы изгони.

      Непогода ли, бури мирские —

      Чью-то душу собой заслони!

      С теплотой той души уязвимой,

      Что сумел навсегда сохранить,

      В жизни светлой, богами хранимой,

      Будешь счастливо жить и любить.

      Время медленно тащит свой воз.

      Прозябая без молний и гроз,

      Я забылся. Очнувшись от грёз,

      Вдруг подумал о жизни всерьёз.

      Что познал, приобрёл, совершил?

      Как я жил, был ли предан и мил?

      Защитил, обогрел ли кого?

      Нет, кружил для себя самого.

      Я летал от любви до мольбы

      Жутким демоном грешной судьбы —

      Смелый с теми, кто нежно ласкал,

      И трусливый пред теми, кто гнал.

      Время бросить уют диких скал,

      Где провёл много лет и летал.

      Перейду в ширь бескрайних долин,

      Позабуду красоты вершин.

      Скину перьев я чёрный наряд,

      Мягче сделаю пристальный взгляд,

      Изменюсь, пусть и буду слабей.

      Только ты поддержи, не робей.

      Сколько помню, всё куда-то мчались,

      Редко возвращаясь в дом родной.

      Очень редко мамам поклонялись,

      Занятые разной ерундой.

      Мамы наши жили только нами.

      Помнили, кто, как, чего достиг.

      Мы летали следом за мечтами,

      Ждали вы лишь встречи чудный миг!

      Радовались, если замечали

      Счастья блеск в таких родных глазах.

      И как часто слёзы высыхали

      На скупых, коротеньких листах.

      Мамы, мамы, дорогие мамы,

      Мы платили серебром седин.

      Но́ сите на сердце наши шрамы,

      А лицо стареет от морщин.

      Мама, мама, в жизненной стихии

      Нёсся я туда, где новый бой.

      Вынес испытания лихие,

      Стал способен быть самим собой.

      Ты занемогла и постарела

      От вестей моих и от проказ.

      Как тебя я мучил – ты терпела.

      Поздно понял, понял лишь сейчас.

      Кончено, не быть душевной дрёме.

      Хватит кочевать, поход трубя.

      Тихо и спокойно в нашем доме

      Буду жить лишь