Вспомни, Облако!. Книга четвёртая. Рассказы об отважных пилотах всех времён и о тех, кого не отпустило небо. Владимир Казаков
скольжение на правое крыло. Планер норовисто выкручивается влево и штопорит. Первый виток, второй, третий… Но, вращаясь вокруг своей продольной оси, планер поднимает нос выше горизонта. Это признак плоского штопора, из которого летательный аппарат может и не выйти.
«Не стоит рисковать», – решает Анохин и ставит рули на вывод.
Не слушается планер! Он вращается быстрее и быстрее. Анохин ставит руль на вывод еще и еще. Опять безрезультатно. Увлеченный борьбой с непокорной машиной, он забывает про землю – она стремительно приближается. И когда он видит ее, она смертельно близка. Глаза выхватывают из общей картины лес, отдаленный дуб и даже опаленную молнией его черную вершину. Это значит – до удара остались секунды.
Пилот срывает фонарь, торопливо рвет пряжки привязных ремней и, наполовину вывалившись из кабины, открывает парашют. Наполнившийся воздухом купол вырвал его из аппарата, а через мгновение под его ногами разлетается в мокрые клочья кочан капусты.
Хочется курить.
Лезет в карман за папиросами, но портсигара нет в кармане.
Наклоняется к парашюту, автоматически, привычными движениями собирает его.
И вдруг мысль, пугающая, горячая до того, что во рту мгновенно пересыхает: «Сейчас меня могло не быть!.. Засни я в планере, и усердный солдат намертво бы заколотил фонарь моей кабины!»
Взгромоздив на плечи собранный парашют; он идет на поиски планера. Миновав маленький лесок, на краю летного поля Анохин увидел то, что осталось от новенького десантного аппарата. Обломки. Их разбирают его товарищи, пытаясь найти под деревянным хламом тело пилота. Со старта не заметили, как Анохин покинул планер, а из-за деревьев не увидели парашюта: он раскрылся на очень малой высоте.
Первым замечает Анохина инженер Авдеев. Бросается навстречу, обнимает, крепко целует пилота.
– Слава Богу, жив! – И начинает что-то объяснять.
– Подожди, дай сначала закурить, – просит Анохин.
Гибель планера не прекратила испытаний. Видимо, штопор был начат на недостаточной высоте. Полной и ясной картины при этом не получалось.
Анохин глубоко верил в парашют, мастерски владел им. Но на этот раз вынужденный прыжок и обстоятельства сильно подействовали на его нервы. В голову лезла разная чертовщина. Он думал о случайностях, которые могли помешать воспользоваться парашютом. А их тысячи, и все предвидеть, конечно, невозможно. Ведь, например, обладая даже самой необузданной фантазией, нельзя было предположить, что кто-то заколотит гвоздями фонарь пилотской кабины.
Свое волнение Анохин тщательно скрывал от окружающих. И ожидание нового полета было мучительным. А он откладывался из-за плохой погоды со дня на день. Циклон, зародившийся у скалистых берегов Скандинавии, принес низкие лохматые тучи, прочно зависшие над аэродромом.
Наконец распогодилось, и лётчик-испытатель с чувством глубокого облегчения поднялся в воздух. Спокойствие и вера в себя возвратились к нему. Теперь мысли