Тать на ваши головы. Екатерина Боброва
и оглянуться, выворачивая шею.
Мамочки!
Дом еще стоял, но весь в трещинах, разом постаревший лет на сто, и, кажется, его часы сочтены. Вместо сада теперь красовался провал с торчащими на уровне моих ног верхушками деревьев.
Хм, вот и прикрыли сокровищницу, а мне вдруг стало дико жаль… Там одно ожерелье было… как раз под мой цвет глаз. Да, в курсе, что бриллианты, тем более такого размера, это чересчур, гм, для трущобницы, но под мои серые глаза в самый раз.
Ничто там мое сердце не тронуло, монеты брала, стиснув зубы, чувствуя себя как на паперти, а вот ожерелье из серебристого переливающегося металла в виде изогнутой изящной узорчатой веточки, усыпанное чистыми бриллиантами, мучило болью утраты.
Головой понимала: бред это; но уже представляла, как здорово оно смотрелось бы на моей шее и как отлично сочеталось бы с черными волосами и серыми глазами. И платье к нему такое… Черный шелк, пышные рукава, широкая складчатая юбка, серебро кружева по краям.
Принцесса живет в каждой женщине: даже если ей уже тридцать, даже если она в плаще с чужого плеча стоит после успешного ограбления в разоренном саду – ей все равно хочется быть красивой и… любимой.
Вздохнула горестно. Отвернулась, смаргивая видение ослепительной меня в похороненном под тоннами земли ожерелье.
И тут дом не выдержал. Сложился с диким грохотом, подняв густое облако желтой пыли, в котором разноцветными молниями сверкнули активировавшиеся охранки.
Вот не испугалась ни разу и даже не поседела. Мне вообще седеть нельзя, где я краску для волос в этом глухом средневековье найду? А то буду лунной женщиной ходить, пряча седину под платком.
И настроение стало… еще бы лицо накидкой прикрыть, чтобы смотреть на окружающее безобразие через черную ткань.
«Слушай, убогая…»
Ах да, у меня теперь еще и внутренний голос есть, причем с характером сварливой столетней бабки.
«Что встала столбом? Ноги разучилась переставлять? Ты постой еще немного, подожди, пока сюда стража со всего района сбежится».
Стало неуютно, до холодка по спине, потому как часовню тоже я…
Хм, не готова я к разговору с законом, тем более с доказательной базой, вживленной в тело. Вот скину камни, тогда можно и поговорить.
Из сада выбиралась со скоростью человека, которого вот-вот застукают на горячем. Веревка изгалялась красочными эпитетами, «восхваляя» мои скорость, ловкость и маневренность. И ни разу, сволочь, не повторилась, как и не назвала по имени. Так что по улицам пригородного района я шагала в нарастающем желании кого-нибудь зашибить, не смущали даже свистки охраны, стягивающейся к известной мне точке. Прохожие шарахались, если им случайно доставался мой взгляд. Увязавшего было за мной парнишку – у таких товарищей феноменальный нюх на деньги – приморозило к месту, когда я на него оглянулась. Он даже рукой начертил что-то отгоняющее в воздухе, а я себя прямо богиней Кали почувствовала.
Нет, а что? Два здания минусовала, две кражи – да, я в курсе, что мне помогли, – провела.