Августовская ночь. Артем Лысенко
что произойдёт, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
Так протекали десятки медленных минут, пока мы, к моему удивлению, не въехали в город и, к ещё большему удивлению – не подъехали к космопорту.
– Выходи, – во взгляде Аркадия я встретил незнакомую мне доселе непроницаемость. Это был не тот скромный и открытый паренёк, что, терпеливо снося холодный дождь, встречал меня по прилёте.
Я молча, бросая на него недоверчивые взоры, вылез из машины. Когда он достал из багажника мой саквояж, я в ступоре замер на месте, и мой воспалённый мозг отказывался понимать, что происходит.
– Кто ты такой? – тихо спросил я, глядя ему в глаза.
Тот в ответ лишь едва заметно помотал головой.
– Ну и рожа у тебя, цензор.
– Глупая? – была моя догадка.
– Побитая, – сказал он с некоторым неприятием. – И глупая.
Он небрежно ткнул носком ботинка мой чемодан и уже с более мягкими интонациями произнёс:
– Ладно, удачи тебе, приятель, было весело! – после чего сел в машину и умчался в неизвестность. Я так и не успел сказать ему, что мне-де вовсе не было весело.
…Окончательно пришёл в себя я только на борту корабля, тогда же меня и осенило, что мой Флакк-де был сотрудником КГБ. Тогда-то мозаика всего произошедшего сложилась в ясную картину, и все звенья связались в единую цепь событий: почему, только я высказал своё предложение Августу, Маркиан так резко сорвался с места, почему всё было организовано так сумбурно и не по сценарию, почему здесь на Гордиане никто не знал о моём присутствии. Да, спустя годы Аппий, будучи уже частным лицом, в одной из бесед поведал мне детали этой операции, для которой было задействовано порядка двух сотен человек и колоссальные ресурсы, в рамках которой была проведена небывалая работа по дезинформации, фильтрации всего потока данных, касавшихся меня, для того, чтобы обеспечить мне инкогнито и выполнение поставленной цели. Но тогда, на борту «Фермопил», не зная всего этого, я был буквально повержен способностью этой могущественной структуры оперативно планировать мероприятия.
Я передал необходимые данные Тиберию Криспу, отчитался о произошедшем, сообщил о дате прилёта Лициниану, Юлии и друзьям и на вполне заслуженном основании предавался отдыху в компании общительных и интересных, в отличие от военных, сотрудников госбезопасности, поведавших мне множество занятных историй из службы. По удачному стечению обстоятельств на борту я встретился с одним гражданином, открывшим для меня в новом свете некоторые проблемы, о которых я никогда не задумывался. Это был научный сотрудник какого-то института лет шестидесяти, возвращавшийся из командировки, звали его Евгений Логвин. Я не стал допытываться, где он работает и чем именно занимается, но с удовольствием послушал его рассуждения, которые он вёл в контексте научной обоснованности жизни в её метафизическом понимании. Как-то в беседе я с сожалением заметил, что есть определённые, можно сказать, типичные ошибки, которые человек, такое ощущение, как по сценарию должен