Заложница монстра. Ивона Куш
ставить, насколько ей плохо. Но каждый раз, когда мать звонила мне, я тоже испытывала боль. Она разрасталась где-то в районе груди и сдавливала сердце невидимой рукой. И оторвать ее было невозможно. Хватка ослабевала лишь тогда, когда мама прерывала разговор и снова уходила на пару дней в себя.
– Я обязательно что-нибудь придумаю, – говорила каждый раз, но выхода не находила. – Мы найдем деньги. И оплатим твое лечение.
Пусть шансов на это практически не было. Все-таки мать болела далеко не простудой. Ей требовалось дорогостоящее лечение. И даже если я буду работать без выходных, целыми днями пропадая в офисе, я за всю жизнь не накоплю и части той суммы, которая нам сейчас нужна. Меня вообще могут уволить, если я буду тратить столько времени на разговоры, не имеющие к работе никакого отношения. Обед уже закончился, а мама продолжала расписывать мне, как ей плохо. Не понимала, что своими словами и мне делает плохо.
– Никто ничего не найдет, – всхлипнула мать. – Я скоро умру. Не сегодня, так завтра. И деньги не будут найдены.
От этих последних слов мне снова стало не по себе. Ответить я ничего не успела, мама отключилась, оставляя меня наедине с монотонными гудками. Изощренное издевательство. И самое паршивое, что она сама не понимает, что делает мне больно. Потом позвонит младшему брату и продолжит изливать душу. Был бы жив отец и до него бы дозвонилась. Ей было плохо. Но своими звонками она делала плохо и нам. Сказать ей мы ничего не могли. Понимали, что это просто крик отчаяния. Несмотря ни на что, она не хотела умирать. А мы не хотели ее отпускать. Ведь решение было. Точнее, шанс на дальнейшую жизнь без боли.
Я отодвинула от себя клавиатуру, отложила папку с документами и в который раз погрузилась в мрачные думы.
Приняла ли я окончательное решение? Еще немного колебалась, но уже была готова к тому, чтобы использовать единственный шанс, который подарит матери надежду на нормальную жизнь. Имею ли я право продолжать бездействовать, когда она страдает? Поступила бы она так же, если бы дело касалось меня или брата? Сомневаюсь. Но ради матери я была готова пойти на многое. Даже… продать себя тому, у кого было достаточно денег. Тому, кто уже несколько раз предлагал мне сделку, от которой с каждым днем было все труднее отказаться.
Он был сумасшедшим. Монстром. Тем, кто еще в школьные годы всегда получал то, что хотел. И, к сожалению, в одиннадцатом классе он почему-то решил, что ему нужна я. Только вот тогда ему пришлось запихнуть свое хочу куда подальше и довольствоваться малым. Смотреть издалека и не сметь ко мне подходить. Тогда, пока отец еще был жив, я могла рассчитывать на защиту старших. Все-таки отец работал в полиции. Сейчас… защиты у меня не было. И впутывать во все это младшего брата не хотелось. Я боялась за него. И не могла рисковать его жизнью. Потому что Матвей был самым настоящим отморозком. И со временем только укрепил свой статус настоящего психопата.
Я забыла о нем на какое-то время. После окончания школы мне было не до воспоминаний о том, кто не давал мне прохода. Маячило поступление в институт, первая сессия, затем… отец умер, мы узнали о болезни матери, погрязли в долгах. Я и подумать не могла, что мой отец, порядочный полицейский, умудрился оставить после смерти приличный долг. И все, что я зарабатывала после учебы, уходило на оплату кредита. Не знаю, как Матвей узнал о моей незавидной ситуации. Но именно тогда он появился в моей жизни снова. Просто позвонил и предложил… продать себя. То ли держал на меня обиду, что в свое время я проигнорировала его, то ли просто привык играть с чужими жизнями, не знаю. Однако, его предложение снова было мной проигнорировано. И Матвей был послан к черту. Тогда я еще не знала, что он просто так не отстанет. А матери будет становиться все хуже и хуже. Да и денег будет катастрофически не хватать.
Несмотря на это, я умудрилась закончить универ и найти нормальную работу. По крайней мере, лучшее из того, что могла найти. Младший брат сейчас и сам учился в универе, ему тоже нужна была помощь. Он так же, как и я когда-то, работал по вечерам. Домой приходил уставший и на взводе. Нервничал, злился и срывался на мне. Мать… видела это и делала вид, что ничего не происходит. Она давно впала в депрессию. И больше думала о своей боли, чем о том, что происходит вокруг.
И вот сейчас я сидела, смотрела пустым взглядом в монитор компьютера, сжимала в руке телефон и пока еще колебалась. Надо-то было всего лишь нажать пару кнопок на экране, услышать ненавистный голос и… дать свое согласие. Продать себя в обмен на шанс для матери. Отдать свое тело, унизиться. Растоптать свою гордость. Потому что выбора у меня не было. Либо так, либо… ожидать неизбежного. Могла ли я так поступить с человеком, который подарил мне жизнь?
Ответ был очевиден. Нет. Поэтому я встала из-за стола и направилась в сторону уборной. Туда, где меня навряд ли кто услышит.
Руки тряслись, а к горлу подступал тошнотворный ком. Я не хотела звонить. Да и телефон Матвея не забивала в записную книжку телефона. Несмотря на это, я точно знала, по какому номеру нужно позвонить. Он сохранился во входящих. И сразу, как увидела цифры, они въелись в мозг. Поэтому я и знала, куда звонить.
Войдя в уборную, прошла к дальней кабинке и заперлась там, надеясь, что