Папатека. Анна Никольская
оесть или, скажем, попить. Он ночью обычно пьёт квас, который сам делает из чёрствых ржаных корочек. Так вот, допустим, идёт папа, идёт в потёмках по нашему длинному коридору, ни о чём таком ужасном не думает, почёсывает живот под пижамой. Потом заходит на кухню, открывает холодильник, а там… вместо баночки с квасом и палки колбасы – инопланетянин. Он весь квас уже выпил и съел колбасу и теперь смотрит на папу. А папа – на него. Не думаю, что инопланетянину мой папа сильно понравится. Он у меня лысый и длинный, как представитель семейства страусовых (а не Половинкиных). Но инопланетянин всё равно скажет что-нибудь вроде:
«Логариминюк тюрпель кардям чиньку».
А папа ему конечно:
«Что вы делаете в моём холодильнике? Ночью?»
«Крюнтюньбрю», – спокойно ответит инопланетянин и пошевелит хоботом.
«Зачем вы туда залезли с ногами?»
«Дюк».
«И кто дал вам право есть нашу колбасу? Вы хотя бы помыли руки?»
«Дюк берендюк», – скажет инопланетянин и будет тысячу раз прав. Ведь никаких рук у него в помине нет.
«Вы от ответа не увиливайте, милейший! – сердито скажет папа, а потом добавит: – Хулиган!»
Но инопланетянина «хулиганами» не спугнёшь. И когда папа решит прочесть ему свою любимую нотацию про мытьё рук перед едой, пришелец из космоса возьмёт и засосёт его хоботом. Как пылесос – целиком, прямо в пижаме. И улетит на свою далёкую планету, а папа вместе с ним.
И вот тогда!.. Тогда мы заживём вдвоём с мамой! Вернее, я один какое-то неопределённое время поживу. Вообще-то, мама у меня гениальная женщина. Её такие банальные вещи, как чужие грязные конечности и отвратительные манеры, в принципе не интересуют. Больше всего на свете её интересует отряд трубконосых из семейства буревестниковых. Поэтому полгода назад она улетела на Галапагосские острова – изучать этот самый отряд. Почти как Чарлз Дарвин! Теперь мы её видим только раз в неделю по скайпу. Любуемся, как она – белозубая, загорелая и в жёлтой панаме – сидит в своём солнечном орнитологическом комплексе, хотя у нас на дворе поздняя осень. А за спиной у мамы обычно сидит Просперо Гонзалес и жуёт бутерброд с арахисовым маслом. Это мамин лаборант, которого папа почему-то недолюбливает. А по-моему, он просто красавец (в отличие от того же папы). У Просперо чёрные усы и кудри вьются до плеч, хотя он тоже учёный, а никакой не конокрад, как зовёт его папа.
У меня усы пока не растут. Но всё ещё впереди – мне только десять.
Однажды я брился папиной электрической бритвой всю неделю. Хотел сразить по скайпу маму своей густой и пышной бородой. Но как я ни брился, на подбородке кроме малюсенького прыщика ничего не выросло, а бритва сломалась. Я спрятал её под кровать в надежде, что папа тоже решит отрастить бороду. Но нет. В тот же день папа полез под кровать за старым чемоданом и бритву нашёл, а меня посадил на молчаливый стул на три с половиной часа. Молчание для меня – не золото, а буквально каторга. Мой сосед по парте Перекусихин бессовестно этим пользуется. Вечно выведывает у меня что-то, выведывает, как следователь прокуратуры.
«Витя, – бывало, скажет мой папа (Витя – это я), – махнём на велосипедах в сосновый бор! Устроим пикник! Послушаем тишину!»
Представляете себе? Я – нет. Послушать тишину – это же всё равно что поесть воздуха или посмотреть темноту. Это совершенно не моё.
«А что твоё? – всё время пристаёт ко мне папа. – Чтение? Футбол? Секция бокса? Конный спорт? Может, запустим воздушного змея, а?»
Ужас. Просто житья от него нет.
«Моё – это сетевые игры и всемирная система Интернет в целом», – серьёзно отвечаю я.
«Это убийственно! – трагически восклицает мой папа. – От этого страдает твоё здоровье, интеллект и твоя малоразвитая личность!» – И с этими словами отключает Интернет навсегда.
Правда, на следующий день он снова его включает. Ему как воздух необходимы электронные письма от мамы, и в этом моё спасение.
Один раз мы писали сочинение на тему «Я горжусь своим папой, потому что…». Анна Емельяновна, наша учительница по русскому и литературе, говорит, что в произведении главное – честность. Я тоже так считаю. Поэтому я написал, что горжусь своей мамой. Она хоть и далеко, а всё про меня понимает. А папа – наоборот. Мы спим в соседних комнатах, едим из одной сковородки, резиновые сапоги у нас – и те из одного магазина «Царская охота». И при этом он понятия не имеет, что такое «Ассасин крид» и сколько у меня друзей ВКонтакте. Про папу в сочинении я вообще ничего не написал. Писать про то, что он таскает меня в походы ни свет ни заря, заставляет копать червей и есть печённый в углях картофель? Нет чтобы, как все нормальные папы, на боевик меня в воскресенье сводить, а потом в Макдоналдс! Или про то, что он читает мне на ночь вслух «Робинзона Крузо»? Да ни за что на свете! Меня же засмеют! Особенно Перекусихин – он живёт вдвоём с мамой, везёт же людям. Его мама в нашей школьной столовой работает поваром, подкладывает ему всё время двойную порцию котлет. А меня папа кормит супом. Наварит