Бег на тонких ногах. Вадим Савицкий
ил чемодан на тротуар. Над небольшой дверной аркой нависал матерчатый полукупол изумрудного цвета с тиснением золотыми буквами: «Hôtel des Colonies». Я нащупал в потайном кармане джинсовой куртки бумажник и паспорт.
Сгорбленный старик с пергаментным лицом, в шляпе и с маленькой собачкой на поводке, задержав шаг, принялся открыто и настойчиво разглядывать меня. Я отвернулся. Старик сказал по-французски:
– Писающий мальчик вас непременно разочарует. Он совсем маленький, а внизу не убранное собачье дерьмо.
Мне ничего не оставалось, как ответить на это замечание немой, натянутой улыбкой.
Двери отеля распахнулись и выпустили наружу стройную светловолосую девушку в замшевой куртке. Она стояла у входа, нервно всматриваясь в проезжающие мимо автомобили. Весь её силуэт излучал тёплый янтарный свет: шлейф золотисто-льняных волос, спадающих на ровные плечи, бело-матовая кожа, светлые джинсы. Упорный взгляд голубых глаз, буравящий пространство перед отелем, мимолётно задержался на моём лице. Черный «мерседес» затормозил возле входа. Девушка сделала несколько шагов вперед. Дверца автомобиля распахнулась. Но незнакомка не села в машину, а вела переговоры, опираясь на дверцу. Беседа шла на русском языке, я почти не различал слов, заглушаемых ветром и уличным шумом. Послышался русский мат с грузинским акцентом, и девушка с размаху захлопнула дверцу. Автомобиль рванул с места. Девушка прокричала тонким, визгливым голосом пару грязных ругательств и даже успела наотмашь стукнуть по пыльной крыше «мерседеса». Обернувшись в мою сторону, с видимым смущением улыбнулась и спросила:
– Est-се que tout va bien, mon petit?[1]
Девушка выглядела лишь на несколько лет старше меня. Судя по выражению миловидного лица, её можно было причислить к тем дочкам, которые силой своего обаяния убеждают родителей предоставить им ничем не ограниченную свободу. У нее оказался необычайно тонкий, певучий голос.
– Я ищу отель, не больше пятидесяти евро за ночь, – ответил я на одном дыхании по-русски.
– Турист, что ли? А где маму и папу потерял? – Девушка прищурилась, окинула меня взглядом с головы до ног и задумалась, как бы пытаясь вспомнить что-то важное. Затем подошла ко мне, коснулась пальцами рукава куртки и серьезно сказала: – Ладно, пойдем, устрою тебе проживание. Я знакома с хозяином этого заведения.
В просторном холле небольшого отеля, залитом ярким светом роскошной люстры с изумрудными подвесками, я с облегчением вздохнул и, поставив чемодан, устало опустился в глубокое кресло.
Польский автобус приткнулся носом к тротуару возле центрального вокзала. Я не спал ни минуты в течение суток. Множество путаных мыслей, пустых страхов и мечтаний пронеслись в голове за эти дорожные часы. И вот теперь, коротко подстриженный, с маленьким чемоданом на колёсиках, я смиренно стоял в узком автобусном проходе между двумя поляками. Тот, что был сзади – рыжеволосый, потный, пузатый, – толкал меня в спину легкими ударами наплечной сумки. Во время поездки он сидел рядом со мной, большей частью спал и изредка смотрел в окно. В начале пути поляк пытался заговорить со мной по-русски. Мои короткие ответы успешно убили беседу в самом зародыше. Когда двери автобуса распахнулись, я бросил взгляд на водителя – пожилого мужчину в кепке и рубашке в клетку – и легко спрыгнул на гладкий асфальт с тёмными пятнами от раздавленных жвачек. Мой чемодан был уложен заботливыми руками мамы. Тонкий слой рубашек, джинсы, зубная щётка, электрическая бритва – все эти вещи пахли домом и покоем. Чемодан приобрёл для меня за время пути преувеличенно большое значение. Поверх одежды, придавленная крышкой, лежала тетрадь в мягкой жёлтой обложке. Ведение дневника на родном языке за границей представлялось мне успокоительным и полезным занятием.
Гулкое здание вокзала наполнял разреженный липкий воздух. Опиравшийся на мраморные колонны высокий купол был усеян белыми блюдцами ламп. Босоногий парень с коричневым лицом и волнистыми черными волосами сидел на ступеньке в позе йога. Голова его свисала вниз, и можно было подумать, что он читает газету, на которой сидит. Возле одной из колонн, играя желваками под небритыми щеками, стоял потрепанный мужчина в спортивных штанах. Ни одна жилка на моём лице не дрогнула, когда я проходил мимо него. Выглядел я теперь совсем не так, как прежде: сильно исхудал и был очень коротко подстрижен. Я был горд собой. Собственная дерзость сохранила мне половину платы за визу. Другую половину оплатила моя тётя в одиозном миграционном агентстве.
Выйдя из открытых дверей вокзала «Брюссель Централь», я не мог отыскать нужной улицы и в растерянности ходил по внешнему периметру здания вокзала. Прохладный утренний воздух забирался под джинсовую куртку. На вокзале, очевидно, имелось несколько входов. Я боялся заблудиться в больших чужих городах – это был один из тех необъяснимых страхов, которым нередко подвержены даже молодые и сильные люди. Оставив поиски отеля, рекомендованного родной тётей, я свернул направо на первом перекрёстке. На присмиревшей заброшенной улице заметил вывеску отеля и, не задумываясь, толкнул дверь.
– Добро пожаловать в отель три звезды «Этуаль Д’Ориан», – с воодушевлением произнес по-французски
С тобой все хорошо, мой мальчик? (