Луна, ослепленная Солнцем. Анастасия Малькова
руках стали длиннее и впились в шею Стефана.
Аннабель задрала его голову, заставляя посмотреть на себя снизу вверх.
Стефана охватил приступ паники, когда он увидел это лицо. Лицо со смазанными чертами лица, но четкой кривой ухмылкой.
– Всем расскажи, что я ведьма, – ласково зашептала Аннабель, вызывая в теле Стефана крупную дрожь. – люди, как правило, дуракам верят[1].
Стефану было нечем дышать. Пот стекал по телу от жара огня, уже, кажется, лизавшего ноги.
– Что же ты молчишь, мой милый? Мой суженый, мой ненаглядный… Скажи мне, как сильно любишь меня.
Стефан открыл рот, но не смог издать и звука. Он походил на рыбу, выброшенную на берег.
Аннабель рассвирепела, и её искаженное лицо потемнело, становясь черным.
– Ты молчишь! Молчишь даже сейчас! Я ненавижу тебя! – воскликнула она, впиваясь когтями в шею Стефана лишь сильнее. От того он, наверное, и не мог говорить и сейчас издал лишь сдавленный хрип. – Сгори в адском пламени моей ненависти! Сгори, как ты позволил сделать это мне! Ненавижу тебя! Да пусть моя ненависть пропитает тебя насквозь ядом отравляющим!
Огонь начал поглощать Стефана с ног. Он открыл рот в немом крике, но лишь услышал треск собственного позвоночника.
Только в конце он понял, что ни от когтей, ни от огня, ни от веревок не чувствовал боль.
– Аннабель! Остановись! – смог он вскрикнуть.
На самом деле сделал он это наяву.
Стефан распахнул глаза. Он жадно хватал ртом воздух, будто его действительно только что душили. Было жарко, все тело в поту, но это от того, что он накрылся одеялом по самую шею. Стефан вытер влагу со лба и посмотрел на предплечья. Бинты напитались кровью, но уже в меньшем количестве, чем днями ранее. Стефан нажал на место, где была рана, и тут же одернул палец от боли. Он не спит. Он жив. А то был сон, в котором он не чувствовал ничего, кроме страха.
Он пробежался взглядом по комнате и наткнулся на настенные часы, показывающие четыре утра. Вечером он их даже не заметил.
Стефан чувствовал себя разбитым. Он вряд ли уснёт опять после такого сна. За столько лет он часто сквозь сон осознавал, что все, что видит, – это проделки подсознания, и старался вырваться, усилием воли пробудить себя. Тем более, что был звоночек в виде отсутствия боли. Но всепоглощающий страх на сей раз охватил настолько, что противиться было невозможно.
Он сел в постели, скидывая с взмокшего туловища одеяло. Простынь под ним была измята – видимо, он сильно крутился во сне.
Несмотря на то, что за долгую жизнь Стефан насмотрелся подобных кошмаров сотни, если не тысячи, они все равно выбивали из колеи.
Аннабель…
Он растёр руками лицо и полностью скинул одеяло.
Стефан подошёл к окну, вглядываясь в утреннюю темень, постепенно рассекаемую рассветом. Он вздохнул и зарылся рукой в волосы. И спустя пару минут отправился в ванную за вещами, надеясь, что они сухие.
Так и оказалось. Стефан умылся, оделся и только после этого почувствовал себя человеком.
Планы нарушила внезапно