Ты еси!... Григорий Неделько
может, и не крепло от секунд, но и не ослабевало. В общем, Станицкому творившееся совершенно не понравилось.
Он отдал мысленный приказ блоку управления каютой, и одеяло откинулось. Пока Станицкий, с помощью скрытых автомеханизмов, умывался и одевался, спальня заправила и отгладила кровать, подмела пыль, обновила цветы в вазе (для красоты и уюта) и сбрызнула помещение смесью бодрящих, улучшающих настроение и повышающих мозговую активность ароматических веществ.
Докопавшееся незваное одиночество, да притом какое-то странное, не отпускало и когда Станицкий покинул каюту, позволив ей самостоятельно отключить все ненужные приборы, погасить везде свет и запереть дверь на e-замок.
«Что же происходит? – думал Станицкий, вышагивая по металлически хромированному коридору-аллее между дверями других кают. – Или ничего?»
Мысль крутилась и крутилась, отыскивая новые факты, пытаясь объяснить их, выстроить правдоподобную систему. И очевиднейшее пришло на ум, только когда Станицкий приблизился к лучелифту: в коридоре больше не было ни человека, что означало, ни единого разумного существа! Никто не ходил, не ползал, не летал и не передвигался иным способом. Но где же венериане, марсиане, плутонцы и альфанцы? Где и другие?…
Станицкий взглянул на часофон – тот показал «9:52». Без восьми минут десять, и никто не проснулся?! Извините, не поверю!
Соображая, что делать дальше, Станицкий провёл рукой рядом со считывающей пластиной светолифта, и тот мгновенно прилетел сюда, на 27-й этаж, после чего приглашающе раздвинул дверцы. Станицкий вошёл внутрь, дал команду везти вниз, к III столовой, а сам между тем задумался крепче. Вдруг и в столовой он никого не обнаружит? Сомнительно, но… но почему, чёрт возьми, коридор оказался пуст?!
Сознание подсказало пару вариантов. Первый: ночью дали тревогу, приказывая покинуть станцию. А что? Вполне вероятно. Только ведь сирена должна была разбудить и Станицкого. Отчего же не разбудила? Нет, не то; он отбросил эту версию.
Лифт снова «распахнулся», и Станицкий направился к круглосуточно освещённым приятными светло-голубыми огнями дверям столовой № 3.
Второе предположение, размышлял он на ходу, это какой-то трюк, дурацкий розыгрыш, шутка остальных над ним или кого-то над остальными и им. Тем не менее, опять возникает вопрос: как вышло, что среди исчезнувших нет Станицкого? Нечто или некто помог ему, спас, сохранил? Трудно рассуждать, особенно если категорически не хватает данных.
Двери столовой не открылись при его приближении. Так-та-ак…
Станицкий толкнул на 90 % стеклянные прямоугольники, но те упорно желали оставаться закрытыми. Тогда он подналёг, надавил плечом, ударил им между дверями. Не помогло. Он постучал кулаком, в надежде или привести открывающий механизм в действие, или привлечь чьё-нибудь внимание. Увы, станция оставалась столь же пустой, холодной и безжизненной, сколь и раньше.
Все куда-то подевались; ладно, это он понял. Но что теперь, голодать из-за чьей-то – чужой – прихоти? Станицкий хмыкнул и тут вспомнил про «чёрный ход».
Обходя столовую по кругу, он всячески старался не обращаться к минорным мыслям, то и дело лезшим к в голову. И всё же пришлось уступить им дорогу, когда выяснилось, что двери «чёрного хода», братья-близнецы хода обычного, тоже заперты и изо всех сил противятся тому, чтобы их отворили.
Ситуация становилась интереснее – и более нервной. Станицкий постоял, пожевал язык, погонял в голове мысли. Двери заклинило? И те, и другие? А может, сбой в системе управления? А может, часть трюка, розыгрыша, аварийной ситуации? Варианты множились, словно микробы, попавшие в благодатную среду.
И что теперь? Ну не возвращаться же в каюту – смысл? Значит, надо продолжать поиски, или, лучше сказать, исследование. Придётся побродить по «Вавилону», глядишь, на кого-нибудь наткнётся.
Станицкий ступил на автолестницу; она не двинулась с места. Новая поломка и очередная странность. Станицкий преодолел сотню заклинивших (так ли это?) ступенек и вышел в гранд-фойе, иначе называемое Висячими садами, разумеется, в честь знаменитого чуда света. Осмотрелся, и сперва ничего необычное не привлекло его внимания.
Идя по большим полупрозрачным светящимся квадратам, цветным сегментам огромного пола, взгляд Станицкого привычно скользил по стенам, увитым сверхкачественными и супер-реалистичными растениями, по мини-водопадам, ручейкам, фонтанам и маленьким гейзерам (в основном специально сделанным холодными), по ненатуральным, однако не менее прекрасным, чем натуральные, цветам в горшках, прикреплённых к толстым кольцам в потолке толстыми же цепями… Через трёхметровые стилизованные окна вливался приятный, смодулированный компьютерами свет. Всё было так – но что-то, что-то определённо было не так. Что?
Ответ подсказал ближайший фонтан. Станицкий подошёл к нему, чтобы удостовериться: ошибки нет. И ошибки не было – фонтан работал, вода лилась из загибающейся псевдогляниной трубы сверху, попадала в ёмкость из того же материала внизу, но скапливалась там. Водоотвод не функционировал.
Станицкий проверил соседний фонтан. То же самое: вода льётся, набирается,