Безнадежный пациент. Джек Андерсон
которой я могу лишь позавидовать. Глаза доктора прикованы к моим, а на ее губах играет спокойная улыбка.
– Знаете, что сделал Призмолл? – продолжает она, явно переходя к излюбленной части истории. – Он взял оригинальные чертежи, собрал все свои деньги, купил остров неподалеку от берегов Уэльса и построил это здание. Призмолл-хаус. Он добился точного воплощения изначальной идеи: каждый бетонный блок, каждая комната, каждое крепление, каждая деталь.
Доктор смотрит на лицо на потолке и, слегка задержав взгляд на абстракционистской улыбке, снова обращает взор на меня.
– Чтобы купить это место, мне пришлось судиться с Призмоллом несколько лет, и въехать я смогла только после его смерти. Я человек не настолько творческий, и по-моему, тут очень странно. Однако идея, упорство и самобытность всегда вызывают во мне уважение, и я даже не думала ничего переделывать.
Хозяйка дома на миг замолкает, восхищенно оглядываясь, будто она здесь впервые. Не знаю, намеренно ли это делает доктор Коделл, но ее восторженное отношение к дому каким-то образом передается и мне, и я смотрю на окружающее пространство новыми глазами.
Как минимум теперь я понимаю, чем Призмолл-хаус мог заинтересовать психиатра. Творение архитектора не только воплощает сокрушительную победу над превратностями судьбы, но, будучи для автора глубоко личным проектом, позволяет максимально реалистично ощутить, каково это – проникнуть в чужую голову.
Я перевожу взгляд на доктора Коделл: она стоит рядом и протягивает мне изящную руку.
– Доктор Элизабет Коделл, – с искренней улыбкой приветствует меня она.
– Артур Мейсон. – Я пожимаю ей руку.
– Мистер Мейсон, я очень рада, что вы к нам приехали. – Она улыбается, не мигая, и поворачивается к водителю. – Виллнер, давайте проводим мистера Мейсона в его комнату.
Мы стоим в самом центре атриума; интересно, в каком из трех направлений меня сейчас поведут. В итоге Виллнер приглашает за собой в северную часть дома. Мы идем по украшенному скульптурами белому коридору, который ярко освещают вмонтированные в потолок точечные диодные лампы. Вдоль обеих стен выстроились постаменты с мраморными бюстами известных людей прошлого тысячелетия. Некоторых я даже узнаю по форме головы, прическе и одежде. Однако на этом отличительные признаки заканчиваются: лица стерты, вместо них – пустая гладкая поверхность.
– Не сотвори себе кумира, – бормочу я, проходя безликий бюст с пышным воротником и прической Уильяма Шекспира.
– Да, иногда Призмолл был чересчур прямолинеен, – смеется доктор Коделл.
Наконец мы оказываемся перед распашными дверями – видимо, это северный выход. Слева и справа видно еще по коридору. Мы идем направо, в северо-восточный угол Призмолл-хауса. Правый коридор гораздо скромнее, но не менее уникален. Шарообразные светильники струят бледные лучи. Вдоль северной стены тянется ряд окон, выходящих наружу. В бетонной стене сияют лунным светом