Путеводитель по Роду. Сказ о людях земель Сибирских и Вятских. Дарья Лопатина
>
Введение
Порой я вижу людей. Что-то вроде сна наяву. Людей, которых никогда не знала и не узнала бы, не будь они частью истории семьи.
Вот смотрит на меня обгоревшими ресницами грустный мужчина. И я понимаю, что это инженер-капитан Кривошеин, работавший на Байконуре. Рядом стоит человек, у которого раны от железнодорожных костылей на руках и ногах. Они просвечивают сквозь дырки в сутане. Это священник. Сидя на корточках и раскачиваясь из стороны в сторону, охватил руками голову в отчаянии от нехватки еды погибший от голода в ГУЛАГе бывший белый офицер. Угрюмо исподлобья смотрит мужчина с щетиной и красным следом на шее. Мой дядя. Работник ГУЛАГа, который предпочёл сам покончить со своей жизнью. Он словно укоряет: «Ну что ж ты меня позоришь?» В ответ взгляда не опускаю. Смотрю прямо. Утаивать историю и искажать её по личным причинам – малодушие. В деревянной люльке плачет, сморщившись и покраснев от натуги, младенец. Откуда-то знаю – ему три дня. Один из тысяч умерших от родимчика. Чуть в стороне от остальных стоит прадедушка Баранов Павел. Шепчет одними губами, но слова угадываются: «Я верю, ты ещё найдёшь меня». Неподалеку казак с шашкой в руке. Это последний атаман из села Каратузское. Когда в 1918 пришла новая власть, свою судьбу он встретил достойно, не посрамил многовековой казачий род. Мужчина одобрительно кивает, словно хочет сказать: «Ещё повоюем!»
Дёргает за подол маленькая девочка лет десяти. Когда опускаюсь на корточки перед ней, она встревоженно шепчет: «Ты ведь не забудешь меня, правда?» Шепчет, а у самой губки дрожат и голосок трепещет. Но мужественное продолжает: «Мелания. Меня звали Меланией. Андреева дочка». Я лишь успеваю уточнить: «Папу Андрей зовут или это его фамилия?» Но девочка не успевает ответить. Исчезает.
Всех этих и многих других людей встретите и вы. Обещаю. Ведь это произойдёт на страницах книги, что вы держите в руках. Стоит только перевернуть страницу, и история начнётся. История, что творилась пять столетий и которую я собирала по крупицам 15 лет. Итак…
Глава 1. Как всё начиналось
История России едва ли может быть вполне
понятной без частной истории семьи.
И. Аксаков
С самых малых лет вместо сказок на ночь мой отец, Лопатин Анатолий Леонтьевич (30.09.1949 – 13.01.1995), царствие ему небесное, рассказывал о древнейшей истории Руси. О святой княгине Ольге, её сыне Святославе, о внуке Владимире, том самом, который крестил Русь и прочих.
Ничего удивительного, что выросла с привычкой уважать и любить историю. А где любовь ко всеобщей истории (в том числе и истории Родины), там и интерес к прошлому собственной семьи, своего Рода с большой буквы «Р».
Конечно, я расспрашивала родителей о корнях. Но папа умер в 1995 году, когда мне было 12 лет, и я совсем ничего не помню. Кажется, что-то записывала (к сожалению, личные дневники стала вести через год после кончины отца), но тетрадь утрачена. Даже помню, как она выглядела. Явно сшитая вручную из листов формата А4, в зелёной пластиковой обложке, большая и внушительная. Вот как выглядела – помню, а содержимое – нет. Вместе с ней, к слову, оказались утрачены мои первые рассказы.
Что касается мамы, то дальше своей бабушки, Поляковой (в девичестве Перминова/Пермина – см. главу «Перминовы из деревни Курганчиково») Агафьи Анисимовны, ничего не помнила в то время. Знала только, что та находилась в ссылке, но подробностей не знала. В какой-то момент я даже возомнила о себе, что могу быть потомком убитой семьи Романовых. В детские годы казалось, что ссылали только благородных происхождением. К тому же в конце девяностых – начале нулевых были очень популярны передачи о том, что члены царской семьи могли уцелеть. И не только Анастасия, но и другие её сестры или даже сам Николай II могли выжить благодаря монархистам или добрым большевикам. Сейчас горько осознавать, что среди тех, кто охранял, расстреливал и захоранивал Романовых, добрых просто не могло быть, скорее фанатики революции или попросту опьянённые властью люди.
Около 2008 года отчаяние оттого, что не знаю ничего о собственных предках, довело до того, что даже стала выспрашивать об особенных поговорках и прибаутках, чтобы выяснить, откуда пришли мои родичи. Живу я в Сибири, и, как водится, из славян так называемые «понаехавшие» тут все. А для каждого региона нашей необъятной есть свои особенности в речи. Даже в наше время лишь в Сибири да Санкт-Петербурге произносят не «файл», а «мультифора». Слово «мочалка» применимо не везде. В некоторых местах говорят «вехотка». Существует множество и других примеров.
А уж в прошлые столетия, когда дорога занимала больше времени и люди были менее мобильны, а единственная социальная сеть – народная молва, эта разница между словами и прочими особенностями языка была ещё больше.
Наконец, я созрела до работы с архивами. Выяснила для себя, что ревизские сказки1 – это не волшебные истории, которые рассказывают на ночь, а исповедные росписи2.
Это не изображение исповедей на стенах,
Ревизские сказки – перепись податного населения. Цель проведения – учёт жителей. Проводились по указу Петра I с 1718 года и изначально учитывали души мужского пола как единицу налогообложения. Сказки велись отдельно на всех крестьян, отдельно на духовенство (но оно налоги не платило). С 1721 года в перепись включались и горожане. В заголовке непременно указывалась дата проведения переписи. Начиная с третьей ревизии закрепляется форма из нескольких столбцов. Это: номер двора, имена жителей, возраст на момент проведения прошлой ревизии, изменения к настоящей ревизии (например, отдан в рекруты, переведён в другую деревню), возраст. Первым в отдельно взятом дворе записывался глава семейства, далее все его родственники с указанием степени родства. Люди сообщали возраст со слов, без предъявления документов. Тут необходимо иметь в виду, что крестьяне дни рождения не праздновали, годам своим учёт не вели, поэтому от одной ревизской сказки к другой возраст мог меняться. Расписание ревизских сказок. №1 началась в 1719-м. Период проведения 1719—1727. В ней и следующей записывались такие физические особенности человека, как слепота или увечья. №2 в 1744-м. Период с 1744 по 1747 год. №3 в 1762-м. С 1762 по 1765 год. Начинают записывать женщин, хотя налоги не платили. С этой же ревизии по пятую включительно записывалось происхождение женщин, а также куда отданы их дочери замуж. №4 в 1782-м. С 1782 по 1787 год. №5 в 1794-м. С 1794 по 1808 год. №6 в 1811-м. С 1811 по 1812 год. Женщины не записывались. №7 в 1815-м. С 1815 по 1826 год. В этой ревизии и по десятую у женщин записывались только имя и возраст. №8 в 1833-м. С 1833 по 1835 год. №9 в 1850-м. №10 в 1857-м. С 1857 по 1860 год.
Исповедные росписи – документ, содержавший в себе полный перечень семей. Самые первые стали появляться в 1718 г. Цель – борьба со старообрядчеством и обнаружение раскольников. В росписях содержались три перечня: пришедшие на исповедь прихожане, не явившиеся, раскольники. Люди обязаны были приходить начиная с семи лет. Делалось это у священника местного прихода. Если по каким-либо причинам уезжали, то могли это сделать у другого священнослужителя, но должны предъявить об этом справку по месту проживания. Отменены в 1917 году. В 1927 году издан бюллетень, согласно которому росписи должны были быть уничтожены. Но некоторые уцелели. В документе записывался порядковый номер двора (дома, семьи). По ним можно понять, как близко жили друг от друга представители одной фамилии. Также интересно, что вначале записывался глава дома, затем жена, дети, их супруги с детворой и уж затем более дальние родственники.