Как раньше не будет. Юлия Р.
ельевая верёвка, увешанная чепцами, ползунками и пелёнками разной степени изношенности и застиранности. С трудом она перевалила голову на бок и уперлась в разноцветные пятна. В своих размытых очертаниях они не походили на что-то конкретное, расплывались яркими облачками на серо-розовом фоне. София поморгала, но всё осталось в расфокусе, как будто дальнозоркость обострилась ещё на пару единиц. Немногим помогло прищуривание – окружающая аморфность попыталась обрести некоторую форму, но так и не смогла превратиться в предметы.
«Так странно», – подумала она и не на долго прикрыла глаза.
Следующая попытка сориентироваться в обстановке оказалась такой же неудачной, как и первая. Стены, мебель, комната и особенно запах в ней казались незнакомыми. Воняло гарью, кислым молоком, кошачьей мочой и самосадным табаком. Её что, похитили? София сделала усилие, чтобы встать, но тело отказалось слушаться. Даже от постели оторвать голову не получилось, будто та потяжелела на пару килограмм, и шея не смогла справиться с неожиданной нагрузкой. Все потуги сопровождались странным кряхтением, определённо точно исходившим от неё, но не распознанным ею, как собственное. Оно подошло бы малышу до года, но уж точно не Софии в её двадцать семь с небольшим лет.
«Так и думала, что вино палёное!» – вздохнула она и попробовала перевернуться на бок.
Странная немощность в движениях не позволила сдвинуться с места и оставила в положении на спине. Промелькнула ужасная мысль, что её парализовало. Проверяя свою догадку, она пошевелила одной ногой и потом другой – всё работало без проблем. Подняла одну руку…
«Что за фигня?» – занервничала София.
Справляясь кое-как с движение, перед её глазами маячила пухленькая ручка с милой складочкой у запястья и ямочками у основания каждого коротенького пальчика. Определённо, хоть и с трудом, София сама контролировала эту детскую ручку, но признать её за свою часть тела не смогла бы даже одним из миллиардов нейронов. Поражённая увиденным, она для верности промелькнувшей в голове мысли подняла вторую руку. Нет, ей не показалось. По всем признакам обе руки могли принадлежать только младенцу и уж точно не ей, совершенно взрослой девушке.
«О, Боже, Боже, Боже! Что происходить?» – обрушившаяся на неё паника сжала горло в спазме и заставила закричать от страха и бессилия. Она услышала плачь ребёнка надрывный и печальный, выходивший из её горла и заполнявший пространство чужой комнаты. Сверху замаячило грустное девичье личико с прозрачной кожей и провалившейся серостью под глазами. Девушка протянула руки, просунула их под спину и голову Софии и легко подняла её с кровати.
– Почему ты опять не спишь? – спросила она и принялась покачивать Софию из стороны в сторону на своих холодных руках.
Удивление вмиг сбило крик и заставило замолчать на несколько минут. Приятные запах и тепло от тела девушки успокаивали и укутывали в чувство защищенности. София попыталась заговорить, но смогло выдавить из себя только бессвязные «а», «э», «у». Губы с языком никак не хотели слушаться и превращать бессмысленное гудение в что-то более или менее внятное и логически стройное. Она не могла поверить в происходившее с ней сейчас. Так не бывает, чтобы люди вечером засыпали взрослыми, а на утро просыпались младенцами. Если не внезапный ночной инсульт, конечно. Но София соображала так же, как и вечером ранее, если не считаться с крайней степенью непонимания своей телесной метаморфозы.
«Как будто в историю Кафки попала», – ужаснулась она.
Девушка не спеша покачивала её и с закрытым ртом мычала незнакомую мелодию на манер колыбельной. Со своего положения София могла разглядеть только подбородок, мочку уха без серёжек и пережжённые волосы цыплячьего оттенка. Казалось очень важным понять, кто это. Но девушка не обращала к ней своего лица, смотрела куда-то далеко за пределы комнаты. Мычание сменил тихий напев детской песенки:
Маленькой ёлочке
Холодно зимой,
Из лесу ёлочку
Взяли мы домой.
«Серьёзно? Ты не знаешь ни одной колыбельной?» – упрекнула София.
Девушка как будто услышала её мысли и прекратила петь. Она повернула голову к Софии и без эмоций на лице заметила:
– Я так устала от тебя! Почему ты не спишь?
Не услышав ответа, продолжила:
– Я думала, он останется. А он ушёл. Из-за тебя. Понимаешь? Из-за тебя! Что мне теперь делать?
«Мама?» – сделала для себя неожиданное открытие София.
Поразительная схожесть черт лица с её собственными подсказала ответ. Она бы никогда не подумала, что может быть точнейшей репликой другого человека. А может быть она видит себя в будущем? Нет, нет. Перед ней слишком молодая девушка, а её семнадцать-восемнадцать лет давно исчерпаны. И волосы – неудавшийся блонд, стрижка под маллет – такого она себе никогда не позволит, даже если это снова станет модным. Сомнений нет – это мама, хоть она никогда и не видела её вот так, как сейчас.
Их знакомство ограничилось первыми шестью месяцами жизни Софии. Потом мама решила покинуть этот мир, сбросив свою малышку на руки соседки,