Аанэа. Том 1. Странник и Светоч. Павел Сибирин-Томский
. Сперва только отдельные образы, словно вспышки молний – озаряющие душу мгновенным светом, но тут же гаснущие. Затем стали ярче и продолжительней, начали складываться в слова и эмоции. Частицы сущности сложились между собой в целостную мозаику, и только тогда боль понемногу стала уходить.
Наконец, он осознал себя существующим, понял, что жив и способен дышать, двигаться и связно думать. Медленно вдохнул горячий воздух, раскрыл глаза.
Темно-багровое небо, усеянное пестро-серыми облаками. Они мерцали неровным сиянием, освещая мрачный пейзаж, расстилающийся под ними. Фиолетовое солнце, висевшее в зените, посылало на землю потоки тепла, но почти не светилось – облака были намного ярче.
Человек приподнял голову и огляделся. Он был абсолютно наг. Тело покрывали многочисленные ссадины и кровоточащие порезы.
Он лежал на берегу океана, распластавшись возле самой воды. Темная жидкость бесшумно наползала на берег и отступала назад, оставляя за собой вязкие слизистые пленки. Прибрежный песок напоминал свернувшуюся кровь.
– Где… я… – хрипло сказал он, желая скорее удостовериться в способности говорить, чем получить ответ. Произнесенные слова вновь расшевелили спящую боль, и, не сдержавшись, он глухо застонал.
В унисон со стоном раздался вой ветра.
Осторожно, человек поднялся на колени, потом встал на ноги. Повернувшись спиной к морю, увидел песчаные дюны, простирающиеся вдаль. На горизонте смутно угадывались очертания гор. Невдалеке от берега, над дюнами бесшумно кружили черные крылатые силуэты.
Он попытался вспомнить, как очутился в этом месте, что с ним произошло. Однако память была такой же темной, как нависшее над головой небо.
– Что со мной? – он почувствовал, как страх затапливает душу.
«Кто я?…» – не знать ответа на этот вопрос было ужасно. Он снова и снова в панике вглядывался в глубины своего сознания, но видел лишь бессмысленные туманные образы. Яркий свет, пронизывающий ночную тьму… Оглушительный гудок, удар – и пустота. Он мог вызвать в памяти приближающуюся громаду черно-серого цвета с двумя сияющими огнями по краям. «Фары» – всплыло из бездны слово, которое ничего для него не означало.
– Каролина, – неожиданно для самого себя произнес человек. И снова повторил задрожавшим голосом. – Каролина…
Он ощутил, что последнее слово связано с сильной душевной болью, горечью утраты и… нежностью. Но что скрывалось за этим словом – Каролина – имя, вещь или событие – он не знал.
Обессилев от отчаяния, шатаясь на израненных ногах, человек бездумно побрел вдоль кошмарного пляжа
Береговая линия огромным изгибом уходила прочь, скрываясь из вида в далеком мареве горячего воздуха. Иногда налетал ветер, хлестал обнаженное тело воздушными бичами, сморщивал черную воду моря. Простирающийся во всех направлениях пейзаж пугал человека не меньше, чем пустоты собственной памяти – он смутно понимал, что доступный его взгляду мир непохож на тот, в котором он жил раньше, тот, который исчез вместе с его воспоминаниями. Там, в его мире, было другое небо, другое солнце, другая вода… он не мог вспомнить их цвет, но когда думал о них, по щекам текли слезы, а душу переполняло чувство бесконечного одиночества.
Через некоторое время он наткнулся на полузасыпанные останки, лежавшие в песке в десятке метров от берега. Высохшее, истлевшее тело, обнажившийся череп странной формы, слишком большой и выпуклый для обычного человека. На оставшейся плоти виднелись многочисленные растерзанные участки, следы множества когтей. Похоже, черные птицы не брезговали падалью… Кисть руки скелета была особенно странной – семь длинных, словно паучьи лапы, пальцев.
Труп выглядел так, как будто пролежал здесь очень долгое время.
Человек вдруг необычайно ясно представил себя, так же истлевшего, засыпанного песком и затерянного в вечности. Холодок смерти пробежал по его оголенной коже.
– Это ад, – пробормотал он (не зная, почему выбрал для описания пейзажа именно это название).
Обойдя тело, он двинулся дальше вдоль берега. Мысли все так же безнадежно пытались пробиться сквозь бесконечную черную пропасть, отделившую сознание от памяти. Он понимал, что позади у него должна быть целая жизнь: тысячи воспоминаний, знаний, образов, лиц. Он мыслил, он говорил на определенном языке – хотя не знал каком – он мог называть предметы, которые видел перед собой. Это значило, что за плечами обязаны быть годы жизни, в памяти – кладезь опыта.
– Хотя бы свое имя… – в ярости шептал он. – Хотя бы имя…
Но прошлое было надежно скрыто за пологом тьмы.
Вскоре его начали мучить голод и жажда. Вокруг, если не считать парящих в воздухе черных птиц, не было ничего, что можно было употребить в пищу. Превозмогая себя, он зачерпнул пригоршню темной воды из моря, попробовал – и с тут же выплюнул, скривившись от солено-гнилостного вкуса.
Он не знал, сколько прошло времени, но фиолетовое солнце уже склонилось на закат, почти касаясь горизонта. Облака теперь светили не так ярко, температура воздуха стала стремительно падать. Пошел легкий