За…сто…лье. Александр Рогов
идет на нас. То, что называется: «пеленг не меняется, дистанция сокращается». И на запрос не отвечает. Проверили «свой-чужой» с разных станций – чужой. Надо бить.
Ракеты наверху, режим боевой, до цели 40 км. И тут на центральном командном пункте что-то стало происходить. Мы задраены на своих постах, а там явная борьба за микрофон. То голос дежурного по ПВО, моего товарища Кольки: «Выполнять приказание!», то голос командира бригады: «Я те выполню!».
А магнитофоны пишут и цель уже в зоне стрельбы. Требование боевого распоряжения – 30 км, но ведь комбриг запрещает! Перезапрос на пуск ракет, в ответ скрип вырываемого друг у друга на центральном командном пункте микрофона, ругань из серии «Я вас накажу», «Вы не имеете права».
Комбриг вмешался в действия дежурного по ПВО раньше положенных минут. Значит – не врос в обстановку, значит – кнопка «Пуск».
На полсекунде до кнопки быстрая скороговорка комбрига: «Я получил телефонограмму – это наши, у этого (самолета) что-то произошло. Стрельбу запрещаю».
У меня в голове: «Не врос в обстановку! Но, а если это наш самолет, а дальность-то меньше 30 км!». Тут же доклад оператора дальности: «Цель отворачивает, до цели 31 км, на удаление».
И доклад не убедил, но стрелять не стал. Лучше получить по полной программе за невыполнение требования боевого распоряжения, чем всю жизнь потом ходить в героях за сбитые жизни наших. А вы говорите: не материтесь на корабле.
Командира самолета и бортинженера отправили в Союз и говорят, судили за ошибку в аппаратуре «свой-чужой». Может, поэтому они ни мне, ни комбригу так и не проставились.
А мы с Колей получили самое лучшее поощрение на флоте – ненаказание.
МОРАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ «ОБЕСПЕЧЕНИЕ»
Большой противолодочный корабль уже как два часа закончил первый этап морского учебного боя, а наносить удар было не по кому. У руководителя учений и у командира корабля пока еще не было сомнений в том, что «противник» вскоре появится.
Поэтому корабль уж который час был готов отражать и нападать немедленно из положения «Боевая готовность № 1». Привычный к подобному режиму ожидания, корабельный люд не роптал, и на боевых постах занимались своими неотложными делами. Кто-то еще раз все перепроверял, кто-то травил байки, кто-то, воспользовавшись отсутствием бесконечных построений по малым и большим сборам, «подбивал» вечно «неподбитую» документацию.
Корабельный «комсомолец» (правильное название – секретарь комсомольской организации корабля) – недавно прибывший и тут же «избранный» в секретари выпускник Киевского военно-морского политического училища в воинском звании «лейтенант» не был таким терпеливым и занятым. Личному составу боевого поста, где он, согласно расписанию по боевой готовности № 1, должен морально-психологически обеспечивать, не удалось, как потом было выявлено, установить момент исчезновения лейтенанта. Впрочем, этот личный состав, не привыкший к столь пристальному морально-психологическому обеспечению, вообще был удивлен