Хрусталь. Антон Щегулин
не выглядела как пессимистка раньше, я всегда был уверен, что ты энергичная, веселая, предприимчивая, а сейчас тебя слушаю, аж уши вянут…
– Да ты много в чем уверен, да вот только глазки бы тебе раскрыть пошире, а то реальность ускользает.
Я прищурился, уставившись на неё.
– Это о чем сейчас речь?
Костикова, махнула рукой и закинула ногу на ногу.
– Хочешь сказать, что от меня ускользают какие-то маленькие подробности, которые мне стоило бы знать, но ты их тщательно скрываешь?
Она повернулась ко мне всем телом, уверенная, натянутая как струна с грозным выражением лица, сердитым взглядом, пылающая своим ядрёным характером, который ранее при мне ещё не обнажался.
– Все, что я хочу сказать, я говорю. Без прикрас, в лицо. И тебе я сообщаю здесь и сейчас, что вы мужики порой так уверены в себе, что в чужом глазу песчинку измеряете линейкой и консилиум по ней собираете, а когда сами бревнами обкладываетесь, делаете вид, что так и задумано. – Она даже не переводила дыхания, стелила без остановки. – И мораль ваша мужская с двойным дном, где вы – это центр вселенной, а бабы – это так кометка мимо пролетала. Я достаточно ясно выразилась? Я достаточно прямо сказала все, что думаю о твоем подходе к оценке чужих действий?
Если честно, я вообще нихрена не понял, но судя по слюне долетевшей до меня, это было серьезное женское заявление, можно сказать манифест.
– То есть ты ничего не скрываешь, и все, что я наблюдаю – это правда?
– А я разве что-то иное сейчас сказала?
– В таком случае…
Я схватил еë за плечо, резко притянул к себе и попытался поцеловать, но получилось такое, чего я никак не ожидал, мы настолько неудачно расположились в машине, что этот рывок привел к удару моих зубов об её, и я готов отдать любые деньги, чтобы выпить весь кальций на свете, лишь бы прочность моих передних зубов была такой же, как у нее, ибо после столкновения мы оба отпрянули назад, зажав рты ладонью с той лишь разницей, что у Ленки без последствий, а я сидел с треугольным осколком одного из своих резцов в ладошке.
Поначалу мы на пару помычали как коровы от неожиданной тупой и тягучей зубной боли, затем она посмотрела на мое лицо, которое судя по всему, олицетворяло первобытный ужас, ибо я в жизни не сталкивался с проблемой поломки передних резцов. Видимо еë это жутко развеселило, и Костикова начала хихикать сначала с закрытым ртом, а через несколько мгновений перешла на еле сдерживаемый хохот, прикрывая рот ладонью и вздрагивая при каждом новом порыве.
– Да, вот тут моя уверенность и дала течь…
Я произнес это грудным, неуверенным, тихим голосом, понимая, что из-за отсутствующего куска зуба начал шепелявить, как школьник, не посещавший логопеда. Это ее развеселило еще больше, она уже убрала ладонь от рта, и я понял, что Костикова тоже пострадала, я умудрился порезать ей губу своим резцом.
В очередном порыве смеха, она подалась вперед, положила руки мне на плечи и уперлась своим лбом в мой. Я уже и сам посмеивался над ситуацией в целом, совершенно не понимая, как действовать дальше, отдавая