Желание. Трейси Вульф
что угодно.
Стоит ослабить внимание на одну секунду, и ты окажешься на дне ущелья с сотрясением мозга или сложным переломом, и там тебя попытается съесть медведь или стая волков.
Или на тебя может накинуться рассерженный лось, решивший испробовать на тебе свои рога.
Или тебя может проткнуть гигантская сосулька, когда ты сделаешь поворот… этот перечень опасностей все продолжается и продолжается, с каждой секундой становясь все более и более иррациональным. Правда, надо признать, что самый опасный хищник здесь – это Хадсон, хотя на этой горе и полно свирепых диких зверей, и я уверена, что справиться с ними ему не составит труда.
Но мне все равно хочется поскорее увидеть его вновь. Хочется удостовериться, что он в порядке – и что он не свернул куда-то не туда. Ведь если он в самом деле свернул не туда, то сейчас уже мог преодолеть половину расстояния до Канады или до Северного полюса – и тогда мы не попадем в пещеру Кровопускательницы.
Именно эта мысль, а не беспокойство за Хадсона, заставляет меня снизиться, чтобы лучше видеть то, что происходит между деревьями – во всяком случае, так я себе говорю. Но его по-прежнему не видно.
Моя тревога нарастает, она огромна, как те исполинские валуны, через которые Хадсон перескакивает с самого начала нашего пути, и я готовлюсь снизиться еще сильнее, к верхушкам елей. Можно написать ему на телефон и посмотреть, ответит ли он. Связь здесь не очень, но мы сейчас находимся не так уж далеко от Национального парка Динейли, значит, может быть…
Я истошно кричу, когда что-то непонятное врезается мне в бок, и я, крутясь, лечу к земле.
Глава 24. Красавица и все чудовища
За ту долю секунды, пока мой крик эхом отдается от заснеженных гор, я успеваю подумать о медведях, пумах, волках и рысях, прежде чем до меня доходит, что меня держит пара сильных (очень сильных) рук. И что мой штопор явно носит управляемый характер.
Хадсон. Нет, он не попал в беду, он просто прятался от меня. Придурок.
– Отпусти меня! – визжу я и изо всех сил бью его кулаком в плечо.
Если бы я сейчас была в моей человеческой ипостаси, Хадсон бы только посмеялся над моим ударом, но теперь, когда я горгулья, мой каменный кулак бьет куда ощутимее, и Хадсон крякает от боли. Однако не ослабляет своей хватки. От слова «совсем».
– Что ты делаешь? – кричу я, когда мы наконец перестаем вращаться.
– Ловлю попутку, – отвечает он с лукавой улыбкой, одновременно и чрезвычайно обаятельной и чрезвычайно подозрительной.
– То есть мухлюешь? – парирую я.
– Думаю, все зависит от точки зрения. – Его жаркое дыхание обдает мое ухо, и меня охватывают самые разные ощущения. Ощущения, которые я не имею права испытывать, когда речь идет о брате парня, которого я люблю, хотя мы с ним и расстались.
– Поскольку это ты пытаешься прокатиться на мне, а не я на тебе, думается, значение имеет только моя точка зрения, – бормочу я. Но перестаю вырываться из его хватки. Не потому,