Тайные тропы. Георгий Брянцев
передать?
– Вещи благополучно отправлены…
– Войдите.
Тяжелая дверь бесшумно закрылась, щелкнул выключатель, и яркий электрический свет ослепил глаза.
В приемной, куда привели посетителей, стояли широкий, обтянутый черным дерматином диван и большой круглый стол с гладко отполированной поверхностью. Пригласив вошедших сесть, служитель скрылся в двери направо.
Ночные гости остались одни.
Они сидели молча и терпеливо ждали. Одному из них можно было дать лет тридцать. На нем были черный пиджак, серые брюки и стоптанные ботинки. Беспокойные темные глаза смотрели устало.
Другой, помоложе, был в телогрейке, в брюках, заправленных в сапоги. Лицо свежее, с прищуренными насмешливыми глазами.
Прошло несколько томительных минут. Наконец дверь отворилась.
– Прошу, – произнес почти шопотом человек, встретивший их.
Посетители встали и проследовали за ним.
Миновали зал, вошли в кабинет. Первое, что бросилось им в глаза, был огромный абажур настольной лампы. Его шелковый купол закрепили так низко, что лампа освещала лишь стол, а вся комната тонула в полумраке. За столом кто-то сидел, но рассмотреть лицо сидящего было нелегко.
Напряженное молчание длилось несколько секунд. Потом человек встал, протянул руку к выключателю, и на потолке вспыхнула небольшая люстра. Не приветствуя пришедших и не подавая руки, он жестом пригласил их сесть, а сам вышел из-за стола и тщательно осмотрел маскировку на окнах. Убедившись, что свет наружу не проникает, он вновь подошел к столу, сел, привалившись к высокой спинке кресла, и положил руки на подлокотники.
Это был довольно высокий, солидный военный в чине майора, с выхоленным, но энергичным лицом и коротко остриженными светлыми волосами. Он испытующе всматривался в лица гостей своими большими серыми глазами.
– Фамилия? – резко спросил он по-немецки.
– Ожогин! – встав с места, ответил старший.
– Грязнов! – сказал другой.
– Что имеете ко мне? – хозяин жестом пригласил посетителей сесть. Голос у него был густой, низкий.
Ожогин рассказал, что с ними два раза в поселке Вольном беседовал гауптман[1] Брехер. Когда они приняли все условия гауптмана, тот дал письмо, назвал город, пароль и направил обоих сюда, к господину Юргенсу. Ожогин вынул из кармана и протянул через стол маленький розовый конверт.
– Когда покинули поселок? – спросил Юргенс, вскрывая письмо.
– Пятнадцатого сентября, – ответил Ожогин. – Гауптман Брехер дал нам военную машину, на которой мы доехали до деревни Песчаной. Оттуда добирались пешком.
– Почему пешком?
– Вам, очевидно, известно, господин Юргенс, что пользоваться железной дорогой в этих местах небезопасно. Гауптман Брехер настоятельно рекомендовал нам быть осторожными, и мы последовали его совету.
Юргенс коротко кивнул головой.
– Оба жители поселка?
– Нет, – сказал Ожогин, – мы не здешние.
– Долго жили в поселке?
– Не больше двух недель.
– За это время русская авиация бомбила Вольный?
– Один раз ночью, с неделю назад. Железнодорожный узел.
– Вы русский?
– Да, русский.
– И вы? – обратился Юргенс к Грязнову.
– И я русский, – ответил Грязнов.
– Земляки? Знакомые?
– Ни то, ни другое, – Грязнов покачал головой. – Мы познакомились у гауптмана Брехера. Я дезертировал из Красной Армии в начале сорок третьего года. Тогда же перешел линию фронта. Долго скрывался в деревнях, избегая партизан, а когда начали наступать советские войска, пошел на запад.
Ожогин рассказал, что родился в бывшей Оренбургской губернии, выехал оттуда с родителями вскоре после революции и больше на родину не возвращался. Единственный его брат живет в Средней Азии. Других родственников нет.
– Кто брат?
– Инженер-геолог.
Юргенс несколько раз стукнул пальцами по столу, достал из кармана пиджака большой серебряный портсигар и, поставив его на ребро, стал рассматривать. Затем вынул сигарету и закурил.
– Специальность? – обратился он к Ожогину.
– Инженер-электрик и связист.
– Образование получили при советской власти?
– Конечно.
– Что же вас заставило стать нашим другом? – Юргенс сомкнул на несколько секунд тяжелые веки.
– Как вам сказать… – криво улыбнувшись, начал Ожогин после небольшой паузы. – Причин к этому много и говорить можно долго, но я скажу самое основное: мой отец умер в тюрьме, мать не перенесла его смерти. Я и младший брат были озлоблены за отца…
– За что его упрятали в тюрьму?
– Он был ярым противником советского режима.
– А
Гауптман – капитан.