Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти. Сантьяго Постегильо
Спартака ухаживала за ранеными.
Тот сидел за столом, склонившись над развернутым папирусом из дома Батиата.
– Читаю.
Девушка улыбнулась, взяла чистый носовой платок и смочила в воде из миски, стоявшей на столе, за которым сидел Спартак.
– Это я вижу. – Она принялась вытирать кровь с его рук, которые он так и не удосужился помыть. – О чем ты читаешь?
Он позволил ей смыть кровь; то была кровь римлян, а не его собственная, и она покрывала все его тело. Прикосновение нежных рук было приятным. Очень приятным. Но он не отрывался от папируса.
– О войне.
– Между кем и кем? – уточнила она, не останавливаясь.
Спартак чувствовал прикосновение влажной ткани и пальцев Идалии. До чего же хорошо, особенно после жестокой, кровавой битвы… Но он продолжил читать, уткнувшись в папирус…
– Между римлянами и карфагенянином по имени Ганнибал.
– И кто победил? – спросила она, опускаясь на колени, чтобы стереть вражескую кровь с его сильных мускулистых бедер, чередуя прикосновения ткани с поглаживаниями.
Ее ласки волновали его все сильнее.
– Римляне, но… я еще не дошел до конца. И…
– И что?
Идалия положила платок на пол и принялась гладить его бедра руками.
– И мне любопытно, как сражался этот Ганнибал. Ему удалось довести римлян до последней черты. Я и раньше знал, что этот человек доставил им множество неприятностей. Об этом говорили легионеры, с которыми я когда-то служил во Фракии… Вот почему я читаю этот папирус.
– А кто написал то… что ты читаешь?
Прикосновения пальцев сменились поцелуями, которыми она покрывала его бедра.
– Некий Полибий… греческий историк.
– Значит, тебя занимают только война, римляне и этот… Ганнибал? – Идалия прикоснулась к детородному органу Спартака, который напрягся: ему было тесно под туникой и хотелось вырваться. – Или тебе все-таки небезразличны простые вещи?
Спартак медленно свернул папирус, откинулся на спинку стула и задрал тунику так, что член оказался перед Идалией – отвердевший, возбужденный.
– Тебе удалось отвлечь меня от Ганнибала.
Она улыбнулась, гордая тем, что оказалась с вождем войска рабов, боровшегося за свободу.
И медленно приоткрыла губы, приближая их к члену Спартака.
Проснувшись, Идалия увидела, как Спартак, стоя на коленях, прижимает ухо к земле.
– Эта гора что-то говорит, – пояснил он, увидев, что она смотрит на него.
– Мне тут не нравится, – отозвалась она. – Я счастлива быть с тобой, но гора меня пугает.
Фракиец снова приложил ухо к земле и снова где-то в глубине услышал рев[49].
– Да, мне тоже не нравится эта гора. Мы уйдем на рассвете и будем двигаться на север. – Он встал. – Это путь к свободе, но…
– Но что? – спросила она, присаживаясь на край постели.
– Скорее всего, мы все умрем.
Она
Везувий извергся в 79 году н. э., через 152 года после восстания Спартака, хотя подземные толчки отмечались и раньше. Об извержении Везувия см. книгу Сантьяго Постегильо «Убийцы императора» («Los asesinos del emperador», 2011).