Идеальный город: заколдованная вершина, которую так никто и не покорил. Из цикла «Волшебная сила искусства». Юрий Ладохин
нарисовалась проблема: возможных вариантов «зданий-слов» не так уж много, а как воплотить в камне другие основные профессии обитателей идеального Шо?
Другого бы это остановило на полпути, но Леду не таков: «Дома плотника, финансиста, писателя, торговца, менеджера, инженера и т. д. – это иногда причудливых форм, но все же дома, и трактовать их в смысле изображения профессий не получается. Еще сложнее с общественными зданиями – в их форме нет ни малейшего сходства ни с лечением и обучением, ни с любовью и справедливостью. Но есть другой вариант понимания „говорящей архитектуры“ – она выражается не изображениями, но образами и символами. Возьмем колумбарий Шо. Это кубический объем, в который вписан гигантский шар, главный зал колумбария. Туда невозможно войти (пол – вогнутая сфера), но зал, вероятно, производил бы впечатление при взгляде на него с открытых галерей, где располагаются захоронения. Этот проект Леду сопроводил листом „Размышления над кладбищем города Шо“, который изображает парад планет – их шары рифмуются с шарообразным залом, приводя нас к мысли, что человек после смерти отправляется в Космос» (Там же).
Вместе с тем, есть один аспект, как считает Г. Ревзин (и я с ним солидарен), который объединяет «говорящую архитектуру» Леду с научными свершениями его соотечественников: «Главный памятник французской культуры XVIII века – это, увы, не архитектура. Это „Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел“ под редакцией Дени Дидро и Жана Лерона д’Аламбера, квинтэссенция Просвещения, которая суммировала все знания Европы на состояние перед революцией (и в результате, выяснив, что реальность совсем этим знаниям не соответствует, к революции и привела). Состав статей 28 томов этого труда делится по тем же группам смыслов, что мы находим в идеальном городе Леду. Это статьи о нравственности и этике, которые направлены на то, чтобы отделить их от церкви, точные науки, прежде всего физика и математика, и это подробное – с изложением технологий процессов, чертежами станков, прояснением правовых и экономических вопросов – описание ремесел, производств, профессий» (Там же).
За годы Великой французской революции «цивилизация изменила лицо – вместо графов, баронов, князей и султанов, представлявших ее до сих пор, возникло общество инженеров, плотников, бондарей, банкиров, торговцев, художников и т.д., объединенных законами разума и нравственности. Любая утопия основана на соотнесении реальности с метафизическим горизонтом, и горизонт меняется. Современники писали о трактате Леду как „разновидности архитектурной энциклопедии“, вероятно куда лучше ощущая связь с Энциклопедией, чем мы сегодня. Я думаю, что метафизический горизонт Леду – это пространство Энциклопедии, мир науки и разума» (Там же).
Примечательно, на мой взгляд, мнение архитектурного критика об истоках очарования «говорящей