Траур по человеку, которым не стал. Елизавета Доменская
то, что все уникальны, словно отпечатки пальцев. Я учил другие языки, дабы уметь говорить с прочими. Пользовались мы, конечно, одними словами, однако слышали и, что более важно, хотели слышать, – совершенно разное. Отсюда и все человеческие недопонимания.
Порой кажется, что мы совсем схожи. Предполагая, что видят люди один и тот же мир, слышат те звуки, что и я, выясняется, что и методы, и результаты познания должны быть едины для всех, но мне никогда не приходилось учитывать различность восприятия.
Хотя и никто не гарантирует нам факт непоколебимости внешнего мира, мы можем быть точно уверены в разнице внутренних. Приняв в качестве гипотезы то, что сторонние факты равны, я выявил огромное многообразие их видения.
Люди ладят, когда воспринимают мир приблизительно одинаково. Словно в глубине разума мы все иноязычны, хоть произношение слов порою совпадает.
Так и закончились мои всяческие попытки спасения. Я называл себя доктором в надежде помочь людям, но, осознав невыполнимость этого, мигом переименовал себя лишь в наблюдателя. Только и лицезрел я все вселенные, боясь даже к ним прикоснуться.
О проведённых мною терапиях я мог бы писать томами. Их было неописуемое, бессмысленное множество. Будучи чрезмерно упёртым, поначалу я не видел обречённости этих сеансов. Казалось, я мог победить.
Для каждого человека следовало бы придумать отдельное лекарство, язык, правила и всё надлежащее. Мы в силах познать лишь минимальные, примитивные черты, однако попытки задеть что-либо, помимо этого, завершатся провалом.
Довольствуясь всей ложью и лицемерием, какое мне ежедневно дарили люди, я начинал осознавать то, что преподношу враньё в первую очередь я самому себе.
Не смею судить, насколько верным будет собственноручно писать о своей сущности, пытаясь дать вам уверенность в достоверности моих слов; однако вы можете не сомневаться в том, что лгать в подобных темах было бы невыгодным и для меня, ибо весь посыл моих раздумий, а в вашем случае – наблюдений, направлен на поиск ответов в столь тонком вопросе, в коем сокрытие или искривление фактов – даже не бессмысленный поступок, а обратно направляющий. С другой стороны, быть может, бессмысленным будет не столь сей поступок, как моё расследование в целом, ведь понять самоубийство кого бы то ни было, кто не является тобой, намного проще ввиду незнания и даже обязанности незнания ситуации полностью, когда как свою жизнь разложить «от и до» я вправе, но не в силах.
Понять людей, понять их намерения и суждения – априори абсурдные словосочетания. Человеческий разум чересчур не изведан даже для ему подобных. Каждый из нас носит под своей грудью целое звёздное небо: не одну, не две, а тысячи, миллионы душ. Какая же из них в ответе за тот или иной шаг? Какая доминирует сейчас, доминировала вчера и будет доминировать завтра?
Люди обижают себя, ограничивая свой внутренний мир не более, чем двумя сторонами. Чаще всего одна – светлая, девственно чистая, святая, божественная, «истинная», тогда как другая – тёмная,