Заложники Апокалипсиса. Александр Немальцев
уть обрюзгшей от спокойного образа жизни и неправильного питания фигурой, обладатель колючего ежика черных волос и неумолимо растущей залысины, успокаивающе погладил девочку по длинным светлым волосам и опустился рядом с ней на колено.
– Не волнуйся, дочка, это просто сегодняшняя ночка затянулась, – он говорил спокойно, уверенно, его слова вселяли надежду, но не могли полностью разогнать мрак сомнений.
– Уже одиннадцать часов, пап, солнышку положено быть на небе! – чуть капризный тон девочки говорил о том, что она напугана и вот-вот сорвется на плач.
– Но ведь зима, милая, солнце всегда поздно появляется зимой, – он сохранял спокойствие, но дочь вдруг почувствовала, что папа испуган. Да, он умело скрывал это, шутил и пытался приободрить ее, но из темных глубин души мужчины, шелестя липкими и холодными паучьими лапками, вылезал страх. И ей стало страшно, по-настоящему страшно, и почему-то совершенно расхотелось плакать.
Отец, видя как легко успокоилась дочурка, про себя перевел дух и подошел к окну, вглядываясь в беспросветную темень зимней ночи. С неба яростно сыпался вниз снег, залепляя окна домов, ветровые стекла машин, заваливая улицы и дороги сугробами, ломая линии электропередач и сея хаос. Коммунальные службы не справлялись с напастью, милиция не успевала реагировать на экстренные вызовы, участились случаи мародерства, да и вообще мир жил, словно в судорогах.
Он давно уже не ходил на работу – слишком далеко, просто запасся продуктами в ближайшем супермаркете, пока безумные толпы и мародеры не разнесли его по кирпичикам. Табельный пистолет и дубинку охранника, которые не вернул в последнюю смену, постоянно носил при себе. На всякий случай.
Их дом, восемнадцатиэтажка на окраине города, в последние несколько дней оказался изолирован от внешнего мира. Не было видно машин, пропал привычный для слуха перестук колес проходящих неподалеку поездов, да и вообще везде воцарилась невероятная для шумного мегаполиса тишина.
Мужчина искренне верил, что наступает Конец Света, и готовился встретить его со всем тем жизненным опытом, который приобрел за долгие годы жизни. Одна лишь мысль, похожая на отравленный шип, точила его изнутри: хорошо, что Жанна до этого не дожила и очень плохо, что их малышка пережила ту чуму, и увидит конец мира.
В какой-то момент небо окрасилось багрово-алым светом, на горизонте что-то полыхнуло, и он увидел, как там появилось нечто, чего он раньше не видел, но название этого явление пришло само на ум, как если бы всегда было там – Алая Звезда. Ее свет был холодным, мрачным и недоброжелательно-чужеродным.
И тут девочка закричала – страшно, надрывно, от звука ее голоса задрожали стекла, барабанные перепонки мужчины едва не лопнули, он на мгновение оглох, контуженный, а когда глухота прошла, то увидел, как на небе вспыхивают одна за другой новые яркие звезды, невероятно яркие, язычки пламени в объятиях кромешной тьмы.
Точнее, это было похоже на звезды: на самом деле, присмотревшись, он увидел, как сама реальность разрывается, и из нее, словно из материнского лона, на белый свет (или черную ночь, что точнее), выбираются странные существа. Вначале их было мало, но постепенно они заполонили небеса: очень высокие, мускулистые, в набедренных повязках, которые были единственным элементом одежды, покрывавшим их идеальные тела, они обрушивались вниз, а в руке каждого из них сверкал сияющий клинок.
Вдалеке что-то громыхнуло, перед глазами запестрели сверкающие трассы выстрелов ПВО, земля задрожала от не видимых глазом ударов, вдалеке занималось зарево пожара, а он стоял у окна, зачарованно глядя в ставшую светлой ночь. К нему подошла дочка, прильнула к его бедру, ища защиты, он положил ей руку на плечо и они погрузились в созерцание парализующей душу и разум панорамы разворачивающегося перед ними Апокалипсиса….
Глава I.
Моя жизнь – вечная ночь… что такое жизнь, как не безумие?
С. Кьеркегор
Кровь с шоколадом – вот на что был похож первый вкус во рту, который неожиданно ворвался в его сознание. Потом стало горько, омерзительно – до тошноты и спазмов. И рвота, конечно же, победив все остальное, закрутила желудок, сдавила горло в болевых спазмах и вынудила организм выпустить наружу все то, что накопилось внутри.
Потом пришло ощущение холода, невыносимого, болезненно-жгучего, такого, когда промерз каждый нерв, а тело сводит судорога. Плюс оно, тело, наотрез отказывалось функционировать.
Мозг запаниковал, пытаясь оживить парализованные мышцы, импульсы отчаянно бились по нервам, подчиняя тело воле хозяина, и, постепенно, кровь в жилах забурлила, закипела, с каждым новым ударом сердца ускоряя свой бег по венам.
А происходило все это на фоне крутящей тело боли, безжалостной легион монстров с плетьми, яростно полосующих несчастного пленника.
Спустя несколько ударов сердца пришло зрение, но легче от этого не стало – вокруг царила сплошная тьма. Тьма и холод, а еще было очень, очень влажно.
Так влажно, как если бы тело лежало в луже воды, причем воды крайне низкой температуры.
Мышцы,