Королевская кобра. Комбат Найтов
спросил Воронин.
– Не знаю, совесть проснулась, и дальше действовал, как она велела.
В блиндаже установилась тишина. Комиссар крутил в руках ручку, командир базы смотрел в потолок. Воронин покачал головой.
– Ладно, иди, посиди за дверью! Хорошо, что правду сказал. Не давай совести уснуть.
За ним закрылась дверь, и первым высказался Кабанов:
– Умирать он, видите ли, не хочет! За Родину! К чертовой бабушке, в пехоту! Пусть кровью искупает!
– Да ты остынь, Сергей Иванович! Как ты считаешь, что он скажет в пехоте? Это он сейчас в шоке от произошедшего, видать, контузило парня. А потом он будет говорить, что он захватил «Хейнкель», а его за это с катеров списали. Ну, подумай головой!
Подумать генерал не успел, со всех сторон началась стрельба: били по одиночному самолету, оказавшемуся в пределах досягаемости зенитных батарей Ханко. Темно, по линии ВНОС никаких сообщений не было, но после захвата его прожекторами увидели красные звезды на крыльях. Это был ТБ-3, на котором вернулся на базу капраз Максимов. Не обошлось без крови. Ранен штурман. Еще ночью, вместе с ранеными и двумя пленными, мы оказались на борту этого самолета, который приземлился на Комендантском аэродроме в Ленинграде. Через три часа катером пришли в Кронштадт. Его попытку «потерять» пакет, врученный ему в блиндаже генерала, я пресек. Его телом, да и головой, я распоряжался свободно. У форта Петра Великого нашли, стоящие под сетями, два оставшихся катера звена. Почесав, покрытый суточной щетиной, подбородок, и отдав честь часовому у трапа, поднялся на борт «двенадцатого». Прошел на бак, немного постоял у отдраенного люка форпика, затем спустился вниз, к командиру. Тот спал, и долго не мог проснуться.
– А я на тебя уже похоронку написал! Что с остальными?
– Один я. Возьмите, Абрам Григорьевич. – он протянул запечатанный конверт на имя командира звена. Тот его вскрыл и углубился в чтение. Пару раз понимал на лейтенанта удивленные глаза. Засунул бумаги в пакет. Посидел, всплеснул руками:
– Ты головой-то думал, когда такое ляпнул?
– Сказал, как есть, как было, тащ старший лейтенант.
– Ну, и… – он не закончил. Встал, посмотрел на часы на переборке. – Жди на палубе!
– Есть!
Одетый в кожаную «канадку» Свердлов появился на палубе с незажженной папиросой в зубах.
– Давай, потопали в экипаж! За клизмой, с патефонными иголками.
Через двадцать минут они постучались в кабинет кап-два Черокова.
– Виктор Сергеевич! Разрешите?
– А, Свердлов? Проходи, что там у тебя?
– Ни что, а кто, или нечто.
Лейтенант доложился по уставу.
– Живой, чертяка! А мы уж тебя и твой экипаж помянули. Долго жить будешь! Что с катером?
– Я даже обломков не видел, в пыль.
– Да тут такое дело, Виктор Сергеевич. Он с собой «телегу» привез, подписанную Кабановым, Расскиным и Ворониным. Вот. – пакет перешел в руки командира