Смотритель. Рон Рэш

      Глава 1

      Джейкоб стоял в охранении на берегу реки, разделявшей две армии. Ночь выдалась холодная, в округе Уатога таких не бывает. Холод не просто пробирал до костей: он сковывал руки и ноги железными оковами и заставлял зубы дребезжать, словно оконное стекло, готовое вот-вот лопнуть. Даже бесчисленные слои шерсти и хлопка под утепленной курткой не спасали. Джейкоб уже не одну неделю ждал, когда наконец отступят морозы. И вот пришел март, но в этих местах природе не было дела до календаря. Реку все еще покрывал лед. В воображении Джейкоба она промерзла до самого дна – ни малейшего течения, застывшие в неподвижности рыбы. У реки было имя, но Джейкоб не позволял памяти хранить его. С того самого момента, как его нога ступила на причал в Пусане, он поставил себе целью забывать, а не помнить.

      В Форт-Полк он наслушался всяких историй о том, что ждет его в Корее. По большей части болтали чушь собачью: будто бы северные корейцы едят крыс и змей живьем и видят в темноте как кошки. Но были и правдивые рассказы: например, о том, как враги могут подкрасться к лагерю, перерезать солдату глотку и скрыться в темноте. Даже если находишься на другом берегу реки, они способны запросто переправиться и убить всего одного человека, хотя могли бы убить троих или четверых. Словно оставляют послание: «А тебя прибережем на следующий раз».

      Хотя река еще не вскрылась, Джейкоб понимал, что это не имеет значения. Позапрошлой ночью северокорейский солдат отрезал голову часовому из соседней части. Переполз прямо по льду. Джейкоб всматривался в безмолвную снежную гладь. Сегодня хотя бы полная луна. «Охотничья», как говорили в его родных местах. В ее лучах снег, покрывающий реку, мерцал серебром. Если бы не тревожное ожидание удара вражеского ножа, Джейкоб залюбовался бы этими переливами. Но даже такому пустяку не было места в его памяти: Джейкоб хотел, чтобы Корея стала для него зданием, в которое он вошел, а потом вышел оттуда, навсегда заперев за собой дверь. Ему просто нужно выжить. Двенадцать дней назад его часть впервые вступила в бой. Обера, каджуна[1] из Луизианы, ранили в ногу. Пуля разнесла коленную чашечку, и врач сказал, что парню всю жизнь придется ходить с палочкой. Обер только обрадовался: зато он вернется живым к жене и детям и наконец-то согреется.

      Главное – вернуться домой. В прошлый раз Наоми писала со слов доктора Игана, что роды ожидаются в мае. Эту мысль Джейкоб носил как талисман. Он не может умереть. Богом, судьбой или иными силами им с Наоми предначертано прожить долгую совместную жизнь. Как иначе объяснить тот вечер двадцать месяцев назад в Блоуинг-Рок? В тот самый момент, когда Джейкоб проходил мимо кинотеатра «Йоналосси», возле билетной кассы, пересчитывая монеты, стояла незнакомая девушка. Это и была Наоми. Посмотри Джейкоб на афишу над входом или обернись на оклик приятеля с противоположной стороны улицы, так и прошел бы мимо.

      На ней не было ни сережек, ни длинных белых гольфов, ни ярких бантов или браслетов, какие носили другие его знакомые девушки. Но украшения только отвлекли бы внимание от ее лица, гладкой кожи и высоких скул, пронзительных голубых глаз и длинных черных волос. Любовь с первого взгляда! И все же красота девушки была не единственной причиной, заставившей его остановиться. Пока остальные входили в кинотеатр, Наоми сжимала большим и указательным пальцем десятицентовую монету, посматривая то на нее, то на афишу, а другие спешили в зал, не заботясь о цене билета.

      Тогда-то все и завертелось, включая их совместную жизнь, которая теперь стала гарантом возвращения Джейкоба в целости и сохранности. Даже то, что Наоми в тот июльский вечер оказалась в Блоуинг-Рок, было почти чудом: муж ее сестры случайно купил газету и увидел объявление: «Требуются сезонные горничные в гостиницу „Грин-парк инн“, Блоуинг-Рок, Северная Каролина». Разве это тоже не знак свыше? Большинство солдат брали с собой из дома какой-нибудь оберег – кроличью лапку, счастливую монетку, игральную карту, – так чем вера хуже? Правда, на прошлой неделе Дотери не спасли два распятия и полный спичечный коробок четырехлистного клевера: парень подорвался на мине и погиб. Поэтому Джейкоб не сводил взгляда с замерзшей реки, прислушиваясь, не донесется ли шуршание ткани по льду или скрежет ногтей.

      По ночам в этих суровых местах обычно завывал ветер, но сегодня было на редкость тихо и потому тревожно. Остальные солдаты его части стояли лагерем метрах в пятидесяти позади, и заросли чозении глушили храп и сонное бормотание. Интересно, а северные корейцы вообще спят? Возможно, они все время только и ждут, пока уснет противник. Тишина была так же осязаема, как и холод. Деревенские жители верили, что в здешних горах блуждают духи погибших американцев. Квисин – так назывались эти духи. Большинство солдат только посмеивались, но Джейкоб не мог: в его родных местах было не принято шутить над такими вещами.

      Очень хотелось курить, но вспышка зажженной спички или мерцание тлеющей сигареты могли стоить жизни. За прошедший час Джейкоб почти не шелохнулся. Чуть изменить положение винтовки, медленно повернуть голову, но не более того, как советовал сержант Абрамс. Джейкоб попытался нащупать пальцами в кармане куртки пачку жвачки, но вспомнил, что два дня назад отдал ее деревенскому мальчишке. Он снова