Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи
свои взгляды. Высокопоставленное альбигойское духовенство называли «добрыми людьми». Они питались черным хлебом и миндальным молоком, считая другую пищу нечистой. Адриена, хорошо знавшая историю альбигойцев, часто рассказывала о трагической судьбе этих настоящих, по ее мнению, христиан, которых сжигали на кострах или живыми замуровывали в стенах, если они не отрекались от своей веры.
В детстве Анжелина любила слушать рассказы матери, которая, сама того не ведая, заронила в сознание дочери семена будущего бунта против Католической Церкви. Впрочем, это не помешало Анжелине окрестить своего сына под мрачными сводами пещеры Кер. Сосредоточившись, Анжелина торжественно произнесла ритуальные слова, которые знала наизусть, ведь за два последних года Адриене Лубе пришлось самой крестить четырех новорожденных. Единственным живым существом, присутствовавшим при крещении сына Анжелины, была собака.
«Я окропила своего малыша родниковой водой, а она намного чище воды в купели, – оправдывалась Анжелина, кутаясь в одеяло. – Мне не в чем себя упрекнуть. У него есть крыша над головой, молоко. А эти женщины будут его баюкать».
Анжелине вдруг захотелось плакать. Она принялась массировать живот, который все еще болел. Болели и набухшие, ставшие твердыми, груди.
«У меня появляется молоко, – сказала себе Анжелина. – Завтра я пойду в монастырь и куплю у брата в аптеке мяту. А петрушка у нас есть»[8].
Анжелина не могла не думать о Гильеме. Никто ничего не знал о младшем сыне Лезажей, ведь эти люди никогда не прогуливались по улицам города. Лезажи редко покидали свой мануарий, а если и покидали, то ездили на поезде в Сен-Годан[9]. Конечно, у Анжелины могли появиться сомнения в верности того, кого она любила всем своим существом, но подобная мысль даже не приходила ей в голову, ведь накануне отъезда Гильем так крепко обнимал ее, обещая, что вернется как можно скорее.
– Ты преподнесла мне самый дорогой подарок – свою девственность, – говорил он. – Анжелина, я никогда не был так счастлив. Ты дар небес, ты подобна редкому цветку с тончайшим ароматом. И я сорвал этот цветок, чтобы хранить его всю жизнь.
– Гильем Лезаж, ты такой ласковый, страстный, чувственный! Ты такой красноречивый! – тихо говорила молодая женщина в темной спальне, раскрасневшись от эмоций.
Анжелине приходилось прибегать к разным уловкам, чтобы встречаться с молодым человеком. Предлогов хватало: то Анжелина ходила на кладбище, чтобы помолиться у могилы матери, что было сущей правдой; но делала она это, возвращаясь со свидания; то она якобы долго гуляла по лесу, раскинувшемуся за городом, там, где скалистое плато переходило в гряду холмов…
«Мне не стыдно, я не жалею, что отдалась ему, – думала Анжелина. – Я всегда просила прощения у мамы, что воспользовалась ее именем, чтобы убежать из дому. Я клала на могилу букетик цветов, собранных в поле, и украшала цветами крест».
Анжелина
Растения, препятствующие лактации.
Город в пятидесяти километрах от Сен-Лизье.