Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи
сосал грудь.
– Да вы посмотрите, кто едет верхом на лошади! – закричал вдруг Проспер Фабр. – Жандармы! Сейчас я все улажу, мадемуазель.
Просперу хотелось проявить себя. Два часа назад, на площади, он был холоден с незнакомкой, на которую пожаловалась жена. Но сейчас он вдруг нашел, что Анжелина весьма хорошенькая. Переговорив с жандармами, мужчина вернулся в дом.
– Обещаю, они найдут вашу ослицу, – заявил он. – Выпейте стаканчик вина, это вам поможет. Вы ведь продрогли.
– Нет, спасибо, – прошептала Анжелина.
– Может, кофе? – предложила Берта.
– С удовольствием.
Анжелина села на скамью рядом с Эвлалией. Она слушала, как чмокал Анри, энергично сосущий грудь, и горько сожалела, что не может кормить сына сама.
– Уж он-то насытится вволю! – воскликнула кормилица. – Я ем за двоих, но этот малыш будит меня даже ночью, причем раза три. Он настоящий обжора! Э! Ешь, пока рот свеж!
– Я могу это подтвердить! – с гордостью сказал ее муж. – Этот карапуз часто спит между нами.
Его слова привели молодую женщину в отчаяние, но она сумела любезно улыбнуться. Ей было больно представить своего сына, прижавшегося к пышному телу кормилицы или к Просперу, от которого исходил крепкий запах хлева. Пока Эвлалия кормила, Анжелина не произнесла ни слова. Берта Фабр вязала, приговаривая:
– Как только в городе появляются цыгане, честных людей начинают грабить. Проспер, ты помнишь, что случилось в прошлом году? Мсье Гален, нотариус, решил, что потерял часы на ярмарке. Подумать только! Он слишком поздно вспомнил, что ему встретилась смуглая черноволосая девица. Она хотела погадать ему по руке. Он отделался от нее, но часы исчезли, как и ваша ослица, мадемуазель Лубе. Я была еще совсем молодой, и мы вместе с сестрой привезли на пасхальную ярмарку ягнят. Когда мы приехали, ягнят было семеро, а к вечеру их осталось трое, хотя мы продали всего лишь двух. И в тот раз цыгане бродили вдоль кладбища. Они такие хитрые, такие пронырливые…
– Они воруют кур, воруют детей… Да, так говорят! – добавил Проспер, посмотрев на Анжелину. – Слушайте, какой-то шум на улице…
Действительно, все услышали цокот копыт. Вскоре раздались голоса. Эвлалия, которая боялась что-либо пропустить, отдала ребенка свекрови и быстро застегнула кофту. Проспер уже тащил Анжелину к двери.
– Мина! – воскликнула та, увидев, что один из жандармов держит ее ослицу под уздцы.
– А, что я вам говорил! – победным тоном заявил Проспер. – За ними дело не станет!
Тут молодая женщина заметила скрипача, которого другой жандарм крепко держал за воротник куртки. Руки цыгана были связаны, а на губах играла вызывающая и вместе с тем ироничная улыбка.
– Этот тип вел ваше животное по дороге к Саррайе, мадемуазель, – заявил бригадир в кожаном кивере. – Конечно, он утверждает, что разыскивал владельца ослицы. Но мсье Фабр сказал нам, что вы нашли веревку перерезанной,