Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи
в убогом хлеву! – подумала Анжелина. – Как мой маленький Анри, плоть от плоти моей, самый чудесный дар небес!»
Охваченная безграничной печалью, Анжелина выбежала на улицу. Ей хотелось подышать свежим воздухом вдали от прихожан, громко желавших друг другу счастья или просто беседовавших в главном проходе церкви. Отец тоже был там. Он о чем-то разговаривал с соседом.
«Гильем, где ты?» – вопрошала молодая женщина, стоя на холодном ветру.
Анжелина туже завязала свой красивый платок и посмотрела на изящную коляску, стоявшую перед старинным домом с фахверковой стеной. Лошадь, могучее животное гнедой масти, казалось, спала.
– Куда подевался наш кучер? – раздался совсем рядом голос. – Если он сидит в таверне, то должен был меня услышать!
Анжелина обернулась и узнала Эжени Лезаж, мать Гильема. Это была маленькая полная женщина. Щеки ее были пунцовыми, а сама она дрожала от ярости. В атласном плаще с меховой опушкой дама казалась еще толще. Она энергично вертела головой из стороны в сторону, отчего шляпа, украшенная по буржуазной моде матерчатыми цветами, смешно подпрыгивала.
– Какой сильный ветер! – воскликнула она.
Анжелина увидела в этом перст судьбы. Она не могла больше сомневаться, задавать себе вопросы и, ни о чем не думая, решила заговорить с Эжени Лезаж.
– Здравствуйте, мадам, – поприветствовала молодая женщина даму. – И в самом деле, ветер просто ледяной. Я не собираюсь вам надоедать, но мне бы хотелось услышать какие-нибудь новости о вашем сыне Гильеме. Летом мы несколько раз встречались. Я думала, что под Рождество вновь его увижу.
Эжени Лезаж широко открыла рот, словно ей не стало хватать воздуха, и принялась растерянно озираться вокруг.
Через мгновение она почти ткнула своей тростью в грудь Анжелины. Та отпрянула.
– Как ты смеешь разговаривать со мной? – тихо спросила Эжени Лезаж презрительным тоном. – Ничтожная, подлая интриганка! Ты всего лишь шлюха, потаскуха! Ты пыталась совратить моего сына, но Гильем вовремя одумался. Пошла вон! Живо! Проваливай отсюда, я сказала!
Анжелина от ужаса лишилась дара речи. Мадам Лезаж воспользовалась этим, чтобы открыть дверцу коляски и взобраться на сиденье, обитое бархатом цвета граната.
– Я вовсе не такая, как вы говорите, – возразила молодая женщина, хватаясь за дверцу. – Мадам, я не сделала ничего плохого.
– Ты это другим расскажи! Ты хотела захомутать нашего сына, войти в нашу семью! Меня не обманешь: тебя притягивают деньги, как дерьмо притягивает мух. Но сейчас все кончено. Гильем ускользнул от тебя, мы с отцом сумели вырвать его из твоих когтей.
Разъяренная женщина тяжело дышала. От гнева ее глаза едва не вылазили из орбит. Окончательно потеряв над собой контроль, она больно ударила Анжелину по пальцам медным набалдашником своей трости.
– Проваливай, рыжая! – прорычала она. – Где мой