Дикое желание любви. Дженнифер Блейк
смех поднимался в ее груди, и она с трудом его сдерживала. Как долго ей придется оставаться в руках Рафаэля Наварро? Нет, не нужно об этом думать. Как только она успокоится и их не будут слышать слуги, она расскажет ему, кем является на самом деле.
В запертой спальне наверху стоял затхлый запах пыли, смешанный с давнишним ароматом духов. Спертый воздух стал еще ощутимее, когда Наварро, зайдя в спальню, ногой закрыл за собой двери. Он бросил Кэтрин на неубранную кровать, и в воздух поднялось тонкое облако пыли, защекотав ей нос.
Бормоча проклятия, Наварро подошел к высокому окну и широко распахнул ставни, впуская внутрь длинные лунные лучи вместе с потоком свежего воздуха.
Кэтрин, поднявшись на одном локте и сняв маску, чтобы лучше дышать, вдруг замерла. Когда лунный свет озарил голову и плечи этого смуглого человека, она впервые обомлела от вида истинно мужской красоты. Луч падал на его прекрасные черные волосы, ниспадающие послушными волнами, и заливал серебряным светом точеные черты лица, оставляя в тени глаза и небольшую ямочку на подбородке. Где-то в глубине души она предчувствовала надвигающуюся опасность, но не могла предположить, насколько огромную. Мужчина повернулся и двинулся к ней, производя впечатление какого-то фантастического, дикого, мифического создания, которое не подчинялось правилам цивилизованного мира и было способно подарить и наслаждение, и муку, ничего при этом не ощущая. Несколько секунд она лежала как зачарованная, не в силах шелохнуться. Затем, вскрикнув, повернулась и вскочила с кровати, но одно ловкое движение – и он уже стоял между ней и дверью. Кэтрин остановилась, схватившись за высокую подпорку кровати с балдахином.
– Не бойся, petite[27], – сказал он, и в звуке его хриплого голоса чувствовалась мягкость. – Это было неизбежно с того самого момента, когда я увидел тебя, одинокую и потерянную, спрятавшуюся у окна танцевального зала. Я не твой Маркус, но кто знает? Возможно, к утру ты будешь этому рада.
Он приближался, а Кэтрин отступала.
– Есть… я должна сказать вам кое-что, – запинаясь, произнесла она, устыдившись своего дрогнувшего голоса, а Наварро подходил все ближе. – Меня зовут не Селеста. А Кэтрин. Кэтрин…
Но она ждала слишком долго. Сильными руками он привлек ее к себе, поцелуем заглушив ее слова.
– Мне все равно, как тебя зовут, – прошептал он, и его дыхание теплом обдавало ее губы. – Меня не волнует, кто ты или кем была. Я знаю только, что хочу тебя, как не хотел никакую другую женщину.
– Маркус… моя семья… убьют тебя, – задыхаясь, пробормотала она, вертя головой.
– Ты так думаешь? – спросил он, в его бархатных интонациях послышались резкость и цинизм. – Пройдет много дней, прежде чем Маркус поднимет шпагу. Что касается остальных, то я давно понял, что туго набитый кошелек успокаивает любую совесть и удовлетворяет любую честь.
Что можно было на это ответить? Когда он поднял
Малышка (