Мой персональный бандит. Ирина Шайлина
ушивала, они жарко спорили. Потом мама ушла, а Андрюша остался. Младше меня почти на десять лет, маленький смешной, как игрушка.
Бабушки не стало, когда мне было пятнадцать. Какие-то родственники помогли мне с похоронами, мать не появилась, да никто и не ждал. Месяц мы с Андрюшкой жили почти спокойно. Я отводила его в садик, потом в школу бежала. Потом про нас вспомнили в социальной защите, пришли защищать.
– Хотя бы в один детский дом можно? – просила я.
– Не знаю, как распределят, разница в возрасте у вас большая…
Попали в разные. Потом Андрюшку усыновили, меня такую большую брать к себе не хотели, да я и сама не хотела. Это – уже другая история, а мне хочется рассказать про Тотошку. Мать пришла, когда мне было двадцать пять. Найти меня не сложно было – государство сохранило мне квартиру бабушки, на этом спасибо. Я открыла и не поняла даже кто передо мной. Худая изможденная женщина, на голову косынка повязана. Я к тому времени несколько лет работала медсестрой, успела поступить на врача и сразу поняла – онкология. Косынка скрывала облысевшую голову.
– Вам нужна помощь? – спросила я.
– Да. Верочка, не узнаешь?
Я не узнала. Догадалась только. Мама, пусть язык и не поворачивается её так назвать.
– Что вам от меня нужно?
– Я умираю… Возьми его себе, пожалуйста. Я не могу его одного бросить.
Потянула за поводок и моему взору предстала маленькая смешная собачка с бантиком на макушке. Я проследила за маминым взглядом и поразилась.
– Ты любишь его, – заключила я.
– Да, – спокойно ответила она.
– Детей не смогла своих любить, а собаку любишь.
– Жизнь сложная штука. Вера, возьми его, пожалуйста. Мне совсем мало осталось. Душа за него болит. Его Тотошка зовут…
Я не смогла отказать умирающей женщине, пусть она за всю свою жизнь не сумела сделать для меня ничего хорошего. Так у меня появился Тотошка, пусть мне и сложно было – днем изматывающая учёба, ночью смены в больнице, чтобы с голоду не умереть. Тотошка меня принял не сразу, а потом взял и отдал мне всю любовь, которой не нашлось для меня у матери.
А теперь Тотошка истошно лаял. Хотя лаял громко сказано – тявкал. Я потянулась и на часы посмотрела – рано совсем. Чертыхаясь вышла на улицу, вымочив ноги в росе, в деревне Тотошке свободно разрешалось бегать по участку, даже ночью.
– Чего ты там увидел, демоново отродье? – спросила я подходя ближе. – Опять еж пришёл?
И напряглась. Калитка была открыта. Её я всегда запирала, для собачьей, да и своей безопасности. Сейчас она отперта, а моя собачка разоряется лаем.
Я ничего тут не сажала, времени на это не было да и дача не моя, но у стены стояла тяпка для борьбы с крапивой. Её я и взяла, как средство самообороны.
– Тотош? – спросила я уже тише. – Ну что там?
Он лаял где-то за малинником. Я осторожно пошла за ним. Первое, что увидела – кроссовок. Мужской, размера эдак сорок третьего – сорок четвёртого. На нем красовалась эмблема именитого бренда, и что-то мне подсказывало, что это не подделка. Следом за кроссовком логично шла нога, и собственно весь мужчина целиком.
На мгновение я замерла, разглядывая его. А потом прислонила тяпку к забору – она явно мне бы не пригодилась. Незваный гость был ранен. Сильно. Его белая футболка окрасилась алым, местами кровь побурела и прилепила ткань к коже. Кожа незнакомца была белой с сероватым отливом, что не мудрено, крови он потерял немало. Тотошка истошно облаивал мужчину, а тот его похоже и не слышал. Я наклонилась, пощупать пульс на шее, мой верный пёс зарычал, показав зубы.
– Я знаю, – похвалила я его. – Ты меня от всех спасешь. Но этого мужчину самого спасать нужно.
Пульс был. Слабый, едва заметный. Я снова чертыхнулась и полезла в карман халата за телефоном. Ожидаемо, не ловило. Дачу мне на время отпуска одолжила подруга, раз уж мне финансы не позволяли никуда ехать, и удобств здесь не было вообще никаких, туалет и тот на улице.
– Потерпите, – попросила я мужчину. – Я скорую сейчас вызову. Сбегаю к тёте Вале, у неё есть домашний телефон. Не смейте умирать в моем огороде.
Незнакомец открыл глаза и я отшатнулась от неожиданности. Лицо его было жёстким, словно на скоро вытесанным из камня, и я не ожидала, что глаза его будут настолько пронзительного, чисто синего цвета.
– Не надо, – прохрипел он. – Не надо скорую. Просто спрячь меня. Я заплачу тебе, много, я весь мир тебе куплю…
И снова потерял сознание. Глаза цвета осеннего неба закрылись.
– Глупости, – сказала я. – Вы же помрете, я вас спасать не буду, я не умею.
Я работала сестрой в реанимации. Видом больного и даже умирающего человека меня было не испугать, но я не лечила их. Я просто сестра, пока, мне ещё четыре года учиться на врача, и то гинеколога. Поэтому я быстро отмела сомнения и выбежала со двора, прикрыв за собой калитку. До тёти Вали было две улицы. Первое, что меня напрягло – автомобили. Не было их никогда здесь, в нашем сонном царстве в таком