Мой персональный бандит. Ирина Шайлина
боль, с которой пуля входит в тело, и лес этот, и противную громкую собачку, что не давала сдохнуть. Всё вспомнил.
Я все ещё лежал на ней сверху. На этот рывок ушли все мои силы и теперь мне было физически сложно подняться с неё, даже разжать руку на горле. Зато я наконец видел её лицо. Оно было совсем рядом. И прямой нос, что морщился от боли, и упрямый подбородок. Под глазами залегли тени – наверное, ей нелегко сейчас приходится. Ещё и я отбросил так грубо…
– Сильно ударилась?
– Жить буду, – попыталась улыбнуться губами не тронутыми помадой.
Она была красива. Её красота не была кричащей. Спокойная такая, уверенная красота сильной женщины. И даже если бы я сейчас и правда умер, я был бы рад, что в последние секунды жизни именно на неё смотрел.
– Пуля, – напомнила Вера. – Я не смогу её достать пальцами, она не пальпируется, глубоко ушла. Нужно резать, а вы в себя пришли.
Наверняка она тащила меня в этот погреб, тонкая упрямая девушка. Но тогда я был без памяти, а сейчас это просто дело чести. Михаил Дежнев не может позволить себе быть настолько слабым. Я напряг силы, поднялся с неё и вернулся на свое одеяло. Ложе было жёстким, но это волновало меня меньше всего.
– Делай, – сказал я.
– Я не могу. Я не врач, вы пришли в себя, вам будет больно.
– Если выбирать между болью и смертью, я выберу первое.
Она смотрела на меня с опаской – ещё бы, я едва её не убил. Затем обрабатывает нож, остро пахнет спиртом. Я не стискиваю зубы, если напрягусь ей сложно будет прорезать мышечную ткань. Я заставляю себя максимально расслабиться. Нож коснулся кожи. С удивлением я понял, что эту боль терпеть можно. А вот когда разрез пошёл через потревоженную и воспаленную раной плоть, не смог сдержать стона. Вера остановилась.
– Продолжай, – попросил я и снова заставил себя расслабиться.
Я лежал с закрытыми глазами, а потом понял, что хочу смотреть. Не на нож в моем животе, нет. На неё. Освещение сегодня было получше, и я мог любоваться вдосталь. Её лицо было таким забавно сосредоточенным. Она полностью ушла в то, что делает, на лбу появились морщинки, губу нижнюю прикусила, и это зрелище здорово отвлекало от того, что со мной происходило.
– Всё, – выдохнула Вера. – Теперь мне нужно там… пулю найти.
– Ищи.
Вот теперь было уже не до прикушенных девичьих губ. Свои бы не откусить. Тело выгнуло болью, зубы стиснул и просто надеялся, что это рано или поздно закончится. Когда острая боль ушла, навалилось облегчение и усталость.
– Пуля. Маленькая такая…
Она положила мне на ладонь кусочек металла в крови. Я покатал его пальцами. Понятно, почему я ещё жив, пуля внутри – пистолетная. Ещё и издалека стреляли. Если бы это была винтовка, там бы в лесу я и остался.
Иголка с нитью по сравнению с ножом и чужими пальцами в ране казалась прикосновением перышка. Вера не жалеючи залила все перекисью, не должно было быть больно, а все же щиплет.
– Почему не спирт? – спросил я.
– Спирт обожжет