Пожар Саниры. Эд Данилюк
из тончайшей глины. На боку сосуда извивались ярко-красные змеиные тела, распахнутые пасти с ядовитыми зубами яростно атаковали, алые глаза светились злобой. Охраняемые символами бога-Змея, колосья пшеницы в таком зерновике долго не теряли жизненную силу.
И это было ещё не всё. У Мадары был скрытно примотан к голени небольшой зеленоватый медный самородок – самое ценное, что было у их дома.
Всё это бабушка вытащила из тюков, сложенных на санях.
– Скоро весь Город будет предлагать дикарям всё что угодно, лишь бы получить хоть какую-нибудь пищу, – говорила Ленари. Они были одни на центральной площади, но старуха всё равно постоянно оглядывалась. – Нужно быть первыми, потому что вторым уже ничего не достанется. Лесные и сами живут впроголодь. Берите всё, что можно положить в рот! – И, увидев улыбку на лице внука, сердито добавила: – Постарайся без своих обычных глупостей!
И убежала к саням с хлебом. Не намок ли? Не стянула ли какая гадина миску-другую?
Лесной медленно, будто нехотя, сделал приглашающий жест, и Мадара с Санирой вошли в деревню. Рарара семенил рядом.
Жители других городов, никогда не видевшие дикарей своими глазами, думают, что лесные живут в земле. Конечно, это не так. Мадара и Санира шли мимо больших хижин, действительно наполовину утопленных в землю, крытых дёрном, и всё же вполне человеческих. Более того, жилища лесных располагались, пусть и с большими промежутками, но в ряд, образуя нечто, что можно было бы назвать улицами. Тут и там встречались идолы на шестах. Здесь даже было что-то похожее на центральную площадь – большая земляная насыпь, в глубине которой, опять же, если верить слухам, лесные складывали – какая дикость! – своих умерших[15].
Всё вокруг – от врытых в землю жилищ до торчавших тут и там идолов – было грязным, поблёкшим, заплесневелым.
– Не беги, – тихо сказал Мадара. – Иди рядом.
Вырвавшийся было вперёд Санира резко обернулся. Ну сколько можно командовать! У него борода!
– Не смотри на меня так, – так же тихо говорил отец. – Мы не можем при них ссориться. Просто иди рядом.
О сёстры-богини!
Ближайший к воротам ряд из четырёх жилищ закончился, а следующая улица не началась. Всё в этой деревне было беспорядочным, перекрученным, нечеловеческим! Таким же, как и сами лесные. Другая улица располагалась наискосок от первой, идти к ней нужно было через кучи мусора.
Горожане бывали в деревне крайне редко, так же как и лесные в Городе. Обычно мен раз в одно-два лета организовывался на опушке Леса. Тогда какой-нибудь дом покупал у дикарей шкуры или дичь, а те брали полотно или посуду. Не более того. Город и деревня лесных жили каждый в своём мире, не видясь многие луны и не особенно задумываясь о том, что друг у друга происходит.
Трое голых детей, игравших в грязи у ближайшей хижины, при виде пришельцев умолкли; к ним подбежал Рарара, и малыши, сначала неуверенно, а потом всё более увлечённо, стали с ним возиться.
Из лаза в жилище выглянула женщина.
– Я
Здесь описывается т. н. мегалитическая гробница, в которой действительно хоронили умерших. Однако расположение гробницы в центре поселения (и вообще внутри него) нетипично.