История как конъюнктура. Геннадий Бордюгов
стране всегда (ну, или, по крайней мере, в советское время) противостояла ситуативная конъюнктура, которая постоянно корежила эту самую подлинную историю в угоду своим сиюминутным политическим интересам. Я абсолютно соглашался с тем, что конъюнктура действительно перманентно форматирует представления о прошлом, но у меня и в мыслях не было, что существует какая-то единственная правда, которую якобы можно и нужно вызволять из-под гнета тех или иных конформистских представлений.
Мое тогдашнее неприятие основополагающего посыла этой книги впоследствии лишь укрепилось, и сейчас я еще больше убежден в том, что множественность интерпретаций прошлого – в зависимости от исходной точки зрения, от ракурса взгляда, от нюансов ценностномотивационной установки интерпретатора – это совершенно естественно, что у красных и белых, либералов и консерваторов, радикалов и соглашателей всегда были, есть и будут разные герои и злодеи, разные правда прошлого и его кривда, разные виноватые за провалы и причастные к успехам. А поэтому для каждой конъюнктуры – своя история. Это не релятивизм, поскольку данная позиция предполагает ярко выраженную субъективность, в отличие от бесцветных и отстраненных западных obviously и perhaps.
И когда я познакомился с Геннадием Аркадьевичем и потом довольно быстро с ним сдружился, я искренне недоумевал, как такой грамотный и знающий историк может придерживаться позиции, характерной по своему гносеологическому фундаментализму для давно уже ушедшего в прошлое XIX века, когда казалось, что знание, в том числе гуманитарное, всесильно. Оказывается – может! Подобный взгляд на историю всегда был очень притягательным, потому что он представлял собой не просто познавательную практику, но ценностную установку типа «на том стоим», которая своей твердостью неизменно вызывает восторг даже у оппонентов. Да, я уважал его мнение, но при этом все эти годы спорил с ним. Эти наши споры развивались по одной и той же схеме: я ему – некое однозначное истолкование, а он мне в ответ – это прегрешение против исторической правды со всеми вытекающими отсюда оценочными суждениями, и тут же проговаривались извечные «с одной стороны» и «с другой стороны», в то время как у меня сторона всегда была одна-единственная. Да откуда ж нам знать эту историческую правду? До сих пор никак со Сталиным даже не можем определиться, злодей он или все-таки гений, а как в таком случае очистить зерна исторической правды от плевел конъюнктуры текущего момента?
Каково же было мое удивление, когда я увидел еще в рукописи этот сборник бесед и интервью, на титульном листе которого стоял заголовок «История как конъюнктура». Понятно, что смысл такого заголовка прочитывался однозначно: прошлое воспринимается через настоящее, через истолкования, порождаемые особенностями текущего момента. То есть конъюнктура все-таки первична? Именно от нее зависит прочитывание и понимание нами минувшего? И действительно, каждое из собранных в сборнике интервью, расположенных в хронологической последовательности, – это продукт своего времени, который до конца понятен только лишь в рамках той эпохи, в которую он появился. Ну в самом деле, разве пафос бесед, привязанных к отмечаниям круглых дат в нашей недавней истории, не воспринимается сейчас, на дистанции, как нечто безвозвратно оставшееся в том времени, когда та или иная конъюнктура вызывала на соответствующие размышления? Выходит, наш спор завершился, скажем так, подтверждением правоты именно моего взгляда?
Наверное, накануне юбилея моего друга такое прямолинейное понимание нашего многолетнего спора было бы явным заблуждением. Геннадий слишком, чересчур, избыточно состоявший профессионал, знаток истории, ее виртуозный исследователь и рассказчик, чтобы можно было утверждать, что в нашем с ним споре он вдруг отказался от своей исходной установки. Это – своего рода ирония мастера. И мне очень льстит, что эта ирония спровоцирована в какой-то степени в том числе и моими усилиями.
С юбилеем, дорогой друг!
Надежда Ажгихина
Без ретуши. Предисловие от журналиста
С Геннадием Бордюговым меня познакомили мои давние друзья, еще со времен «Огонька» периода перестройки, профессор Стивен Коэн и его супруга Катрина ванден Хювел. Произошло это в Музее истории ГУЛАГа, еще в старом здании на Петровке, на выставке «Комиссар исчезает» Дэвида Кинга. Знаменитая выставка, обошедшая многие города и страны – освобожденные от ретуши фотографии первых советских десятилетий. На них рядом с Лениным и Сталиным те, кто скоро погибнет, о ком долгие десятилетия старались стереть память. Тогда же я узнала об Ассоциации исследователей российского общества, с которой сотрудничал Стив, о ее проектах, посвященных «пространству прошлого», взаимодействию власти и духовной элиты, высокой и массовой культуре и др. Кажется, в тот же самый день я предложила встретиться и обсудить подготовку диалога историков и журналистов. Так началось наше сотрудничество, продолжающееся уже более пятнадцати лет.
Геннадий и его соратники по АИРО-XXI стали частыми гостями в Центральном доме журналиста, принимали участие во Всероссийских фестивалях