Жуть. Роман-концерт в трёх частях. Алексей Жарков

      – Вы хотели избавиться от призрака, а получили молот, который ударит огнём и железом по всем еретикам этого города. Вы смешны… Дух покойного императора – простой фигляр, дурачок. Проступки этого обманщика перед господом ничтожны среди грязи улиц и душ… Всюду el infierno, la herejía5!.. Выбрось его! За преступления пусть карает закон, а за грехи – буду карать я.

      Губернатор извлёк мокрые стволы изо рта и отшвырнул пистолет в сторону. Как бы он не желал это сделать – сделал всё-таки не он. Его тело слушалось испанца.

      Экзорцист был уже в двух шагах, стоял по другую сторону стола.

      Миних не мог пошевелить даже пальцем.

      – Ты ответишь… – язык ещё принадлежал ему.

      Когда испанец смеялся, волны разложения, накатывающие от него, стали невыносимыми.

      – Почему бы людям не брать пример с животных? Радоваться каждому дню. Петух воспевает даже то утро, когда окажется в супе. А вы? – сказал экзорцист. Он перестал хихикать.

      – Beelzebub! Astaroth! Shabriri! Azazel! Osiris! Nikta! Per nomina praedicta super, conjuro te!6

      Губернатор перестал понимать латынь… он осознал, что не помнит, чем занимались монахи в Петербурге эти два… три?.. дня после прибытия… не помнит многого… даже детство в болотистом Вюстелянде… осталось только название волости, но тоже истлевало, уходило…

      – Per nomen sigilli! Сonjuro et confirmo vos, demons fortes et potentes, in nomine fortis, metuendissimi et benedicti: Adonay, Elohim, Saday, Eye, Asanie, Asarie7…

      Острая боль в животе сложила его пополам. Миних ударился лбом о край стола, вывалился из кресла. Рвота и кровь хлынула на доски. Он повалился лицом вниз, со свистом дыша, парик слетел с головы. Никогда в жизни ему не было так больно.

      – Hirundinis memoria, vermis!8

      Экзорцист приблизился к нему – край балахона мелькнул возле перекошенного лица губернатора, дёргающегося в луже собственной кровавой блевоты. Боль крутила внутренности, крошила позвоночник, выдавливала глаза. Нога испанца опустилась на его плечо, перевернула на спину. Миних ничего не видел сквозь слёзы. В его кишках копошились личинки.

      – Sub mea! Fiat servus submissa!9

      Боль стала утихать. Миних с трудом оторвал от пола голову. Его измятые внутренности горели огнём.

      Через несколько минут он смог сесть и очистить глаза от слёз.

      – Iterum audistis me!..10 – закончил испанец. – Теперь – ты мой пёс.

      Он скинул капюшон, впервые в присутствие губернатора, и Миних закричал. Кричать он мог. О да, за целый мир.

      – Заткнись, – приказал экзорцист.

      Губернатор замолчал.

      Места для собственных мыслей и страхов практически не осталось – так становится полна шкатулка для украшений красивой дамы. Голову Миниха наполняла горькая преданность к новому хозяину.