Сибурде мира. Жора Падонков
дерной зимы.
Двадцать семь лет. Двадцать семь лет я провел под землёй. Двадцать семь лет с искусственным светом, в жужжащем гуле генераторов, в постоянном ожидании смерти, которая, казалось не спешила прийти. Двадцать семь лет и только сейчас вижу солнце. Настоящее солнце, а не бледную копию, проектируемую на верхней части бункера.
Шел сто сорок первый год после ядерной войны. Весна две тысячи сто семьдесят четвертого года. Я войны не видел, но многое слышал с самого рождения. В утробе матери, в тесноте бункера «Оазис-7», где жизнь измерялась не годами, а циклами работы генераторов и запасами консервов. А для чего и для кого она была, эта война, – для меня загадка, покрытая густым слоем пыли и забвения. В бункере истории рассказывали шепотом, как страшные сказки, чтобы напугать непослушных детей.
Маленький мир, сжатый до размеров нескольких сотен человек. Три поколения, выросшие под землей, не знавшие ничего, кроме искусственной травы, консервированного мяса и бесконечных рассказов о времени до войны. О мире, поглощенном пламенем, о котором мы знали лишь по обрывками видеозаписей, износившихся до черноты.
Тепловые фонари пригревали уже не так, как на старых видеозаписях светящийся круг солнца, – оно было слабее, более бледное, пробиваясь сквозь смог, который, казалось, никогда не рассеивался. Это был новый оттенок для моих глаз, привыкших к искусственному свету бункера.
Наши дни проходили в борьбе за ресурсы, которые с приростом людей в бункере исчезали все быстрей. Мы выращивали редкие культуры на небольших огородах, использовали остатки технологий, стараясь не разрушать то немногое, что осталось. Мы были собирателями, живущими в тени гигантского, молчаливого скелета своей скромной цивилизации.
В бункере была своя иерархия, свои законы. Ресурсы со временем стали ограничены, конфликты неизбежны. Я вырос среди них, учился выживать, прятать свои чувства и молчать. Молчание было безопаснее, чем слова.
Я работал на очистительных фильтрах. Мама умерла два года назад от какой-то неизвестной болезни, и теперь я жил один, и я пытался создать себе нормальную жизнь.
Выход на поверхность был неизбежен новым поколением. Этот день многие ждали и боялись. Но для нас, детей бункера, это был шаг в неизвестность.
Я – Берислав, дитя бункера, по крайней мере, так меня назвала мама, в честь древнего политика и правителя, перед тем, как… (Я стараюсь не думать об этом. Лучше думать о солнце.) Проще говоря я третье поколение, рожденное под землёй, в искусственном свете и тишине, прерываемой лишь жужжанием генераторов и шёпотом взрослых. Я первый из моего поколения, кто увидел солнце, вдохнул настоящий воздух, ступил на землю.
Мои родители, и все мои предки до них, не знали мира за пределами «Оазиса-7». Их жизнь была ограничена стенами бункера, их мизерные знания – передавались из поколения в поколение. Для них война была легендой, страшной сказкой, пугающим призраком прошлого. Для меня же она – неизвестная сила, которая изменила мир, который я никогда не видел, но который хочу познать.
Я вырос среди ограниченных ресурсов, в условиях постоянной конкуренции. Мы делили между собой еду, свет, воду, и даже воздух. В бункере у нас была своя жизнь, со своими правилами, и драмами. Мы жили в тесном сообществе, и взаимоотношения были очень сложными. Иногда возникали споры, и я видел как люди менялись, приспосабливаясь к суровым условиям.
Я не был таким же, как другие дети в бункере. Я был любопытным, немного замкнутым, проводил много времени за чтением старых книг и просмотром видеозаписей. В этих обрывках информации, в этих бледных тенях прошлого, я искал ответы на вопросы, которые мучили меня: кто мы? откуда мы? и что ждет нас в будущем?
Пытаясь найти свое место в этом разрушенном, но удивительном мире. Я учусь выживать, познавать себя и окружающий меня мир бункера.
С каждым годом нас становилось всё больше, а ресурсов – всё меньше. Цикл жизни в бункере был замкнут, и ограниченные запасы медленно, но верно истощались. Моя прабабка, как мне рассказывали, была женой высокопоставленного чиновника. В бункер «Оазис-7» еще при ее жизни попали четыреста двенадцать человек, в основном, представители высших слоев общества, элиты того времени. Её муж, к сожалению, не успел в него попасть. Она же, как говорят, была отправлена заранее, заблаговременно обеспечив себе и нескольким своим близким спасение.
Я представляю себе её, сильную, решительную женщину, принявшую нелёгкое решение, жертвуя чем-то ради выживания своего рода. Она не знала, что её потомки, включая меня, увидят солнце спустя несколько поколений, и что этот выход будет не освобождением, а новым вызовом.
Изначально, четыреста двенадцать человек в бункере представляли собой относительно замкнутую, хотя и не без внутренних конфликтов, систему. Но с каждым новым поколением, конкуренция усиливалась. Проблемы с едой начинали проявляться уже на моих глазах. Система, в которой, были равные возможности, начинала трещать по швам.
В бункере царила атмосфера нарастающей напряжённости. Дети, выросшие в ограниченном пространстве, не знали,