Радио «Морок».

      Навигатор утверждал, что мы крутимся где-то посреди поля, хотя перед нами была вполне себе сносная проселочная дорога. Если, конечно, к проселочной дороге вообще применимо понятие «сносная».

      Ну, по крайней мере, на ухабах никто из нас не прикусывал язык и не бился головой о крышу машины. А такое в наших путешествиях бывало.

      Вид вокруг разнообразием не отличался, но зато кое-где окрестности уже окутались легкой дымкой весенней зелени.

      Пусть в лесах, обступавших дорогу, кое-где под деревьями в тени еще лежал побуревший снег, зато на некоторых полях сквозь комья земли пробивались стройные ряды зеленых ростков какой-то пшеницы или ржи (если бы я разбиралась в этом). А еще кругом были одуванчики и лопухи.

      Папа завелся, стал злиться, а когда папа думает, что неприятность произошла по его вине, он начинает искать, на ком бы сорваться. И конечно, таким человеком обычно оказывается мама. Нас с сестрой папа жалеет.

      Мама тыкала в карту на своем телефоне, но картинка была ровно та же: какое-то поле, просто серое пространство ничего.

      – Может, это старые данные? Или мы свернули не туда? – негромко подумала она вслух.

      Папа немедленно взвился:

      – Знаешь, в чем разница между тобой и «Алисой»? – Он имел в виду голосовой помощник. – «Алиса» замолкает по первому требованию.

      Как обычно в таких ситуациях, мама не стала отвечать на грубость и сделала вид, что ничего не случилось. Хотя ей, понятно, было очень неприятно.

      – Ну вот, заблудились, – пробурчала со своего места моя сестра Леся, будто нельзя было промолчать. Она вечно настроена пессимистически, все у нее плохо, особенно когда на самом деле все хорошо. – Как в прошлый раз!

      Я закатила глаза. Началось!

      – Леся, когда это было? Что за прошлый раз?

      Мама, конечно, бросилась ее разубеждать. Почему-то ее волновало, что дочь во всем видит негатив. Видимо, она считала: надо только объяснить Лесе, что на самом деле все поправимо, и тогда сразу настанет мир во всем мире. Но лично мне было давно понятно, что это гиблое дело.

      Поскольку никакого прошлого раза не было, а врать Леська не любила, она недовольно и туманно пробубнила:

      – Когда мы ехали. Давно.

      Папа в раздражении хлопнул по телефону, будто это могло вправить тому мозги.

      Так, все. Достало!

      – Пап, давай радио, что ли, послушаем.

      Я очень старалась, чтобы голос был самый нейтральный и ни в коем случае не спровоцировал очередной приступ ругани. Сработало.

      – Ага, – буркнул папа и начал возиться с настройками радио.

      Мама повернулась ко мне, блеснув очками, и ласково улыбнулась.

      – Ты умничка, – одними губами произнесла она.

      Я в ответ послала ей воздушный поцелуй.

      Вовсе я не умничка, просто меня все достало. Пока зарядка на телефоне не села, я отгораживалась от них музыкой в наушниках и одновременно рисовала в скетчбуке. Сейчас остались только рисунки, но успокаивали они мало. В окно я тоже не особо смотрела, разве что краем глаза ловила иногда какие-то пугала, что ли, стоявшие кое-где на полях. Издалека они напоминали настоящих людей, и звери, должно быть, велись. Ну, то есть птицы. Но смысл кого-то отпугивать, если еще и не выросло ничего толком?

      Папа благоразумно пропускал новостные каналы, не задерживался особенно на музыке (очередном раздражителе, из-за которого могла вспыхнуть перепалка). Все равно слышно было плохо: то пропадало, то шипело. И только на одной безымянной волне шел какой-то радиоспектакль. Ни автора, ни названия произведения мы так и не узнали, зато слышимость была отличная.

      – Пап, оставь, оставь! – вдруг воскликнула Леся, как будто наткнулась на что-то знакомое и годное.

      И мы стали слушать молодой мужской голос.