Развод невозможен. Агата Лав
своей законной жене, после тяжелого рабочего дня. Сейчас разденется, примет душ и нырнет ко мне под одеяло. Как было сотни раз.
Дима откидывает покрывало вместе с лепестками роз и садится на кровать. Он широко расставляет ноги и запрокидывает голову, переводя взгляд на Эльвиру. Она не медлит и опускается перед ним на колени.
Боже…
– Болит? – неожиданно спрашивает она.
– Нормально.
– Как Аня не заметила?
Дима качает головой. Я не могу расшифровать его ответ. Он то ли значит “не знаю”, то ли “не надо говорить о моей жене”.
Эльвира касается тонкими пальцами его живота. Она уводит ладонь в сторону, отодвигая рубашку, и я вижу, что у мужа там повязка. Ровно на том месте, куда целился неадекват из темного переулка, который напал на меня.
Дима сказал неправду? У того мужика была не связка ключей, а все-таки нож? Я же видела своими глазами, я еще подумала, что не могла так ошибиться. Но списала всё на панику.
Но зачем он соврал? Почему промолчал, когда получил ранение?
И как я правда могла не заметить?
Хотя у нас не было близости эти дни. Я видела Диму только по утрам, он иногда обнимал меня и целовал, но лезть ему под одежду у меня не возникало никакого желания. Я ничего не могла поделать со своими сомнениями и отстранялась от него.
– Тебе повезло, что задели по касательной, – произносит Эльвира и снимает старую повязку.
Она по-хозяйски трогает тело моего мужа. Водит пальцами и приближается лицом так близко, что он наверняка чувствует ее горячее дыхание кожей. Она буквально ластится к нему, как кошка. Жалко, что не мурлыкает.
– Вот так лучше, – с улыбкой говорит она, заканчивая с перевязкой, и убирает ленту лейкопластыря.
Эльвира переносит ладонь на бедро моего мужа и мягко поглаживает. И она продолжает стоять перед ним на коленях, вклинившись между его ног.
– Что еще хочешь? – вибрация в ее медовом голосе не оставляет сомнений, что она предлагает перейти к сладкому. – Я могу помочь другим способом.
Она точно может. Умеет как профессионалка. Ей уже тесно в платье.
Она не теряет времени и подается вперед, словно хочет провести по бедру моего мужа не ладонью, а щекой. Но Дима ловит ее подбородок. Грубый властный жест, на который она отвечает лишь томным выдохом. Она тут же прогибается и подчиняется.
А для меня в этот момент картинка окончательно рушится. Я больше не узнаю мужа. Передо мной чужой человек – опасный, жесткий, как в том переулке, когда он без тени сомнения разобрался с вооруженным человеком. В Диме как будто открывается другая сторона личности, о которой я ничего не знала.
– Можешь? – переспрашивает ее Дима.
– Могу, Вир. Могу… Для тебя что только попросишь. Любая фантазия… Я давно хочу.
– Иди сюда.
Он сдавливает крепкими пальцами ее лицо, заставляя распахнуть рот шире, и притягивает к тому самому месту. А второй рукой с силой дергает ремень на своих брюках.
Я больше не выдерживаю.