Белый снег. Антон Барев
ной издательской системе Ridero
БЕЛЫЙ СНЕГ
Пятна света расплывались в глазах, видны были только нечеткие силуэты людей. Были слышны голоса:
– Алексей Юрьевич, что с вами?
– Врача, врача.
– Зимин! Мать твою, зови доктора скорее!
– Дышит.
– Кровь откуда течет?
Диму подняли заботливые руки. Наконец удалось сфокусировать взгляд. Перед лицом Димы виднелась морщинистая физиономия старичка лет семидесяти. Он был седой, носил очки и был одет отчего-то в шинель военного типа с погонами на плечах. На рукаве шинели алел крест на фоне белой повязки. Старичок произнес:
– Алексей Юрьевич, говорить можете? Посмотрите на пальцы.
Он выставил правую руку перед лицом Димы, и стал водить ею, выставив сжатые указательный и средний пальцы вверх и сжав остальные.
– Сколько видите?
– Два, – ответил Дима и сам поразился своему голосу.
Голос был не его: голос молодого, полного сил мужчины, скорее, тенор, нежели прежний хриплый Димин бас.
Последнее, что помнил Дима, это был крик его напарника: «Димон, там не отключено!» – затем темнота и эти яркие пятна, слепившиеся в старика с повязкой медика на рукаве и нескольких озабоченных людей, стоявших вокруг него. Люди тоже были одеты в шинели с погонами.
Тем временем, старичок удовлетворенно кивнул и принялся осматривать затылок Димы. Он осторожно приподнял его голову.
Дима почувствовал боль в затылке, невольно дотронулся рукой, посмотрел на ладонь и увидел алые разводы крови на пальцах.
– Ничего, ничего, – бормотал старичок. – Это просто кожу рассекло. Повреждений нет. У вас, ваше благородие, скорее всего, сотрясение. Вы полежите пока, а потом мы вас в ваш вагон доставим.
Дима недоумевающее смотрел на свои руки: вместо больших, крепких, мозолистых рук Дима с изумлением вертел перед своим лицом тонкими кистями с длинными пальцами. Ногти были тщательно обработаны явно рукой мастера.
– Алексей Юрьевич? Всё хорошо? – озабоченно спросил старичок.
Дима посмотрел вокруг: он лежал на спине в странном помещении. Узкое пространство. Окна с обеих сторон от Димы. Похоже было на вагон поезда, но вагон был явно необычным: в нем не было ни кресел, ни коек. Центральное место занимал длинный стол. Дима видел его снизу вверх. Стол возвышался над ним и тянулся почти до двери, явно ведущей в тамбур. Вокруг стола стояло множество тяжелых, деревянных, грубо сколоченных стульев.
Стоявшие полукругом подле Димы военные расступились, пропуская еще одно действующее лицо. Пришедший снял папаху с русоволосой головы и внимательно посмотрел на Диму, близоруко прищурив голубые глаза.
– Алексей Юрьевич, дорогой, как вы? – произнес он и, не дожидаясь ответа, обратился к седенькому врачу. – Евгений Викторович, что с ним?
– Ушиб, Борис Вячеславович. Скорее всего, сотрясение, но ничего серьезного, кровь остановилась. Другое дело, от чего был обморок. Думаю, надо будет провести обследование.
– Ах, как не кстати, – пробормотал себе под нос Борис Вячеславович. Он опустился на одно колено и протянул руки Диме. – Алексей Юрьевич, позвольте, я вам помогу-с.
Дима сообразил, что от него требуется и приподнялся на локти. Борис Вячеславович подхватил его под подмышки своими тонкими, белыми, ухоженными руками и помог встать на ноги.
– Что же вы так, Алексей Юрьевич? – с неожиданным укором спросил Борис Вячеславович. – Такой ответственный момент у нас скоро, а вы эвон как… – он слегка рассмеялся. – Давайте выйдем на свежий воздух. Тут, право слово, очень душно. По всей видимости, эта оказия с вами от этого-то и приключилась… Егоров, Нежин, – его голос прежде звучащий растянуто и томно обрел командирскую твердость, – проветрите вагон. Господа, – на этот раз тон стал мягче, – прошу вас покинуть помещение, совещание продолжится после молебна. Честь имею.
Стоящие офицеры козырнули и принялись выходить из вагона. Дима мучительно соображал, как ему вести себя и что делать. Наконец он решился:
– Борис, эм, Вячеславович, я… Мне бы умыться.
– Да-да, голубчик… Туленков! Помоги Алексею Юрьевичу.
К Диме подскочил молодой военный и бережно принял его из рук Бориса Вячеславовича.
– Осторожно-с, ваше благородие.
Медленно ступая, они двинулись по вагону. Дима не чувствовал никакой боли или неудобств от травм, но счел за благо не торопиться и с любопытством озирался по сторонам, одновременно пытаясь понять где он и что с ним приключилось.
Путь, впрочем, оказался не долог. Сопровождающий Диму военный остановился и отворил дверь справа по коридору.
– Пожалуйте-с, Алексей Юрьевич. Давайте я вам помогу.
– Не надо, спасибо, – быстро сказал Дима, – я сам.
Он вошел в небольшое помещение, облицованное белым кафелем. В углу стоял унитаз, над