Меж Днестром и Прутом, от Карпат до Дуная. Очерки по истории российской Бессарабии. И. Н. Иваненко
льку в советский период дореволюционная Бессарабия рассматривалась лишь как предтеча социалистического Молдавского государства. Поэтому в массовых изданиях не находила должного отражения деятельность талантливых русских наместников Михаила Воронцова, Александра Строгонова или неоднозначное влияние Большевистского переворота 1917 года на румынскую оккупацию региона. В современных же Республике Молдова и Украине навязывается восприятие Бессарабской губернии как проявления «российского колониализма», а значит, «за скобками» остаются широкомасштабные социально-экономические программы имперских властей в регионе, участие бессарабцев в определении государственной политики России.
Вместе с тем именно «русский» век (в 1812 по 1918 годах) стал одним из наиболее продуктивных для Большой Бессарабии в контексте роста численности населения, хозяйственного и политического развития.
Начался он с «собирания земель». Прежняя раздробленность междуречья на цинуты (уезды) Молдавского княжества, османские райи (крепости – города) и владения бессарабских татар была ликвидирована. В рамках проведённой в 1812 году административной реформы топоним «Бессарабия» стал применяться ко всему региону между Днестром и Прутом, от Карпат до Дуная, а не только лишь в отношении приморской части междуречья, как было ранее.
Таким образом была создана Бессарабская область России в естественных природных границах. Во втором десятилетии XIX века она являлась едва ли не самым безлюдным регионом Европы, а в конце столетия численность бессарабцев достигла почти двух миллионов человек.
Благодаря имперским инвестициям и огромному российскому рынку сбыта широко распространились, казалось бы, извечные атрибуты регионального хозяйства: виноградники и виноделие, садоводство и товарное овощеводство, хлебопашество. Были налажены пароходное и железнодорожное сообщение, возникли первые мануфактуры, открылись церковные и светские образовательные учреждения и типографии. Российские архитекторы создали артефакты и по сей день выполняющие роль визитных карточек бессарабских городов. Да и сами города приобрели европейский облик именно в данный период.
Активная миграция в российскую провинцию молдаван, славян, гагаузов, немцев и евреев сформировала здесь многонациональное население. Причём, ни один из этносов не получил в Бессарабской области – губернии абсолютного преобладания.
Конечно же российский регион испытывал и серьёзные проблемы. Масштабно проявились они в дни печально знаменитого еврейского погрома в Кишинёве 1903 года и во время Первой русской революции.
Тем не менее, вплоть до 1918 года население губернии оставалось лояльным к российским властям. Не случись румынского вторжения, вряд ли стоило бы ожидать мощного движения за отделение Бессарабии от России. Напротив, бессарабцы оказывали упорное сопротивление румынской оккупации.
Структура книги отражает авторский подход к периодизации истории Бессарабии.
Первая глава посвящена «потурчению» региона в преддверии его российского завоевания. Процессы, развернувшиеся в первой половине XVIII столетия, грозили превращением всего Днестровско-Пруто-Дунайского междуречья в османский пашалык – ординарную провинцию под прямым управлением Порты. Такой ход событий вполне мог бы привести к формированию в Бессарабии общества, схожего в конфессиональном плане с современными Боснией или Косово.
Однако кровопролитные русско-турецкие войны разрушили эту перспективу. Александр I, изгнавший османов из Бессарабии, видел освобождённую страну как аналог самоуправляемых Финляндии и Польши – автономных княжеств на западных рубежах Российской империи.
Вторая глава посвящена административным трансформациям Бессарабской области во время её присоединения к России. Ключевым эпизодом здесь является «польский эксперимент», когда по лекалам Царства Польского в Бессарабии попытались выстроить шляхетскую демократию.
Однако ещё при жизни Александра I данная административная модель перестала отвечать интересам Российской империи. Кроме того, сама Бессарабия с тогда ещё малочисленным населением и ничтожным элитным слоем явно недотягивала до статуса автономного княжества.
Третья глава посвящена экономической интеграции Бессарабии в Россию, начавшейся в правление царского наместника Михаила Воронцова. В этот период регион лишился ряда автономных прав, но за то он испытал небывалый до той поры приток государственных и частных инвестиций. Что позволило в короткие сроки ещё недавно отсталой провинции превратиться в хлебную житницу и по объёму производства зерновых обогнать гораздо более экономически освоенную, но оставшуюся под властью османов Запрутскую Молдавию.
В середине XIX века Днестровко-Пруто-Дунайский регион обрёл лидирующие позиции на всероссийском рынке виноделия, что определяет его экономическую жизнь и по сегодняшний день. Рост транспортной связанности с Российской империей стимулировал бурное развитие овощеводства и садоводства.
Пребывание Южной Бессарабии на протяжении двух десятков лет в составе формирующегося Румынского королевства ярко продемонстрировало безальтернативность российского