Таня идёт в поход. Елена Андрианова
а снять с себя розовые очки иллюзий и осознать, что с Марком у нас ничего не получится. Вернее, это сделал ковид, это он закрыл границы и сорвал мой очередной полёт к Марку на Маврикий.
Когда серфишь, когда входишь в бушующий океан и не знаешь, вернёшься ли на берег живой, начинаешь молиться, а молитва помогает тебе вернуться к себе – от чужих, не своих желаний. На Маврикии с Марком я чувствовала себя лучшей версией себя, живой и могущей всё, как в детстве. Наверно поэтому я так сильно влюбилась в Марка, что чувствовала себя такой полной жизни и любви и потому Прекрасной рядом с ним. Но потом это состояние полного растворения в возлюбленном, в жизни здесь и сейчас, благодарности за каждый момент как за великое чудо, всё чаще начало сменяться состояниями ада, когда тот, с кем я только что сливалась в одно целое, взрывалась в одну первоначальную Вселенную, кто только что был так нежен и заботлив, уходил на сутки напролёт и игнорировал мои смски, демонстрируя полное безразличие и что я ему не важна.
Поначалу нас спасал секс. Каждая ссора заканчивалась примирением в постели и некоторое время мы снова жили растворённые друг в друге. А потом Марк опять начинал повторять, что он слишком молод для отношений, ему нужны его друзья, его свобода, он не может постоянно проводить время со мной. Он стал для меня как наркотик, я хотела всё время проводить с ним, я слишком зашла в его границы. Я привязала состояние свободы, счастья, красоты от нового опыта, которое я проживала на Маврикии, к нему и цеплялась за него как утопающая, и готова была терпеть всё, лишь бы остаться рядом с ним. И всё это неуклонно вело меня к разрыву.
Только сейчас я начинаю понимаю, что своим поведением, своей зависимостью сама спровоцировала Марка начать держать дистанцию и избегать меня. А когда я устраивала ему потом истерики, он становился холоден и отчуждался всё больше.
И снова я устраивала сцены, потом следовало примирение через секс, но с каждой такой ссорой он всё больше отдалялся от меня.
А я не могла поверить, что та невероятная любовь, когда мы жили душа в душу, когда смотрели в одну сторону, когда казалось, всё хотели делить вместе, умерла. И когда я уезжала семь месяцев назад с Маврикия в очередной раз на два месяца, и он провожал меня, за его внешним радушием и нежностью я чувствовала внутреннее охлаждение и облегчение. И я знала, что это конец, но не хотела этого видеть, не хотела его отпускать, не хотела принять то, что почти три года опьянения друг-другом закончены.
Не в силах сказать самой себе правду, я обманывала себя мыслями, что вернусь через три месяца и всё будет хорошо, как прежде. Хотя хорошо уже давно не было. Но ковид закрыл границы: через три месяца я не смогла купить билеты, все рейсы были отменены. А Марк прекратил мне отвечать.
Из дневников того времени:
Почти каждую ночь я просыпаюсь в два-три часа и больше не могу уснуть. Рыдаю, осознавая, что это смерть. Я никак не могу принять того, что наша любовь умерла. Вспоминаю, как я влюбилась в культуру Маврикия, в музыкальность Марка, в его пластичность, в то, как он катался на кайте и серфе и как он танцевал, в его гениальное божественное тело. Иногда у меня было полное чувствование, что я живу с Богом – Молодым Кришной. Я рыдала, вспоминая природу Маврикия, океан, на котором мы серфили с ним вместе и как сёрфинг раскрыл меня, дал мне осознание, что я живая, дикая и первозданная, как прекрасная тропическая природа вокруг. А потом я рыдала, потому чир смотрела в будущее и понимала, что не вижу себя постоянно живущей на Маврикии, что моё место в России: я люблю русскую культуру, русских людей, и моим мужем должен стать русский, как и я!
Самое тяжёлое в этой ситуации – осознание, что раньше я позволяла себя любить, принимала любовь, а когда впервые в жизни сама полюбила, открыла своё сердце, полностью принесла себя любимому, меня бросили. Наверно, это означает только то, что нельзя раскрывать своё сердце.
Всё в этой жизни проходит, всё временное, всё течёт и меняется, и мое горе оно тоже пройдёт. Я помню, как я хотела Порше, меня радовала эта мысль, что у меня, дочери хакасского пастуха, может быть такая машина, и вот Порше у меня есть, но спустя всего два месяца, как мне её подарили, она прекратила меня радовать и последний год я её и вовсе не замечала.
Мне было особенно тяжело и оттого, что наш бизнес-отель, куда я устроилась работать администратором (и так гордилась, что получила эту блестящую работу, на которой нужно прекрасно знать английский, прошла собеседование, куда стояла очередь, так восхищалась нашими постояльцами, их статусом, трудолюбием), да ещё и договорилась на график три через три месяца, наш бизнес-отель во время ковида закрыли и я нигде в этот момент не работала, ничего меня не отвлекало от себя.
В таком состоянии, не понимая, на что мне опереться, а кроме того, осознавая, что мне 33 года, а у меня ни мужа, ни детей, я не знаю, чем хочу заниматься в жизни, не временно, а вкладывая в это дело всю мощь своего потенциала, я начала слушать онлайн-семинары, и оплачивать онлайн-тренинги и курсы, пытаясь найти тех, кто подскажет мне путь.
Я слушала Сатью и Лабковского, ездила к Тору, который не прекратил вести живых встреч, посетила тренинг «Спарта», я посещала онлайн и оффлайн гадалок, прорицателей,