Элдриан. Леонид Меркулов
нелым деревьям в лесу технологий. Здесь всё функционировало безупречно: машины двигались по тщательно продуманным маршрутам, не нарушая плавности потока; инфраструктура была устроена так, чтобы не оставалось места ни для заминок, ни для недочетов. Люди – неотъемлемая часть этой безукоризненной системы – вписывались в общую гармонию, как элементы единого механизма.
Каждый день словно был предназначен лишь для того, чтобы повторить предыдущий. В этом бесконечном повторении крылась суть стабильности. Одинаковые лица с едва различимыми выражениями, синхронные шаги и предсказуемые действия были частью ритуала, который никогда не прерывался. Окружающая реальность стала настолько привычной, что утратила способность вызывать эмоции; её плавное течение подавляло любую мысль о переменах или отклонении от правил.
Всё вокруг служило одной-единственной цели – поддерживать стабильность и порядок. Даже редкие деревья в строго очерченных парках были выведены и ухожены так, чтобы служить лишь дополнением к архитектуре, казаться безупречно выверенными и лишенными какой бы то ни было дикости. Природа здесь – так же, как и люди, – казалась подчинённой одной задаче: соответствовать городу, вписываться в его строгие формы, не нарушая идеального баланса. Небо, которое едва различимо висело над городом, тоже было частью этого сценария, излучая ровный свет, почти лишенный теней и оттенков.
Жители города не только вписывались в его ритм, но и подчинялись чётко установленным нормам и целям. Главной целью было стремление к совершенству – новому гаджету, последней моде, очередной рекомендации, появлявшейся на экранах. Каждый шаг был заранее предсказан системой, каждый выбор – продуман и утверждён кем-то наверху. Обновления гаджетов сменяли друг друга с частотой, задаваемой невидимыми «часами» Единого Президента, и оставаться в курсе новинок здесь было столь же важно, как дышать.
Для людей быть успешным означало соответствовать этим стандартам. Внешнее впечатление и материальное обновление были единственными критериями, по которым оценивалась значимость человека. Здесь не было места сомнениям, и никто не задавался вопросами о том, что скрывается за этим гладким фасадом. Сама мысль о поиске чего-то другого, отличного от предписанных целей, казалась нелепой, бессмысленной. Всё, что могло когда-то вызвать сомнение или разбудить беспокойство, было тщательно вычищено и стерто.
Прошлое исчезло, оставив за собой лишь безупречно подобранные цифровые копии. Случайные вспышки творчества, неудобные моменты истории и спорные идеи были удалены, оставив лишь очищенные от всего лишнего версии событий, которые Единый Президент признал достойными сохранения. Здесь всё было стерильно, как экспонат в музее, а память о прошлых эпохах свелась к набору утверждённых норм, которым не было позволено вызывать какие-либо вопросы. Даже воспоминания были подогнаны под шаблон, оставив за собой лишь пустые следы на экранах.
Глава 2
Но под поверхностью этой общей гармонии находились те, кто не чувствовал себя частью безупречного механизма. Среди прохожих выделить одного человека было почти невозможно: одинаковые лица, прически, одежда, одинаковые, устремлённые взгляды. Быть собой здесь означало следовать маршруту, давно проложенному кем-то другим. Ноа был одним из немногих, кто иногда мог задержаться, посмотреть в сторону, вглядываясь в то, что другие игнорировали. Он шел по кампусу университета, окружённый стеклянными стенами, ловящими холодное утреннее солнце. В этом мире Ноа был тенью, не видимой для большинства. Он всегда шёл немного в стороне, сутулясь, чтобы слиться с толпой и остаться незамеченным.
Для Ноа этот мир был пустым и однообразным. Ему не были нужны новые устройства, модные вещи или яркие новости, которые увлекали остальных. Вместо этого его притягивали старые идеи – те, что существовали до того, как всё оказалось под полным контролем. Он искал что-то затерянное за слоями цифровой пустоты, то, что говорило бы о другом времени, когда в жизни ещё оставалось место сомнению и свободе. Ему хотелось узнать правду, которая существовала до того, как воспоминания были очищены от всех следов ошибок и противоречий.
Каждое утро, заходя в университетский холл, Ноа сканировал свой пропуск и, как и все, проходил вдоль экранов, на которых сменялись новости, тренды, рекомендации. Он видел, как взгляды студентов жадно следили за мелькающими образами: новыми моделями устройств, анонсами, спортивными сводками. Казалось, каждый стремился схватить хотя бы крупицу «важного», чтобы быть «в тон» с настоящим. Но Ноа всегда смотрел в сторону, словно находя в этом невнимании собственный немой протест.
После занятий он направлялся в своё общежитие. Здесь, в маленькой комнате, он находил немного покоя. Скромное пространство служило ему убежищем, но даже здесь, среди привычных вещей, он чувствовал себя словно взаперти. Ноа был сиротой. Его отец умер ещё до его рождения, а мать, оставшись одна, скончалась, когда ему было шесть лет. После неё осталось лишь несколько расплывчатых воспоминаний и тёплый образ, словно картинка из старого фильма. С тех пор его жизнь проходила среди равнодушных стен интернатов и учебных корпусов, где некому было проявить заботу.
Единственной