Иллюзион. Наталья Юрьевна Царёва
транные утробные звуки, похожие одновременно на шкворчание сала на сковородке и довольное урчание снежного человека, затащившего в пещеру очередную жертву любовной страсти. Я содрогнулась.
Под стол смотреть даже не стоило – брошенного куска уже наверняка не было.
– Вот ведь ненасытная зверюга, – пробормотала я, намазывая маслом бутерброд. Колбаса изначально предназначалась именно для него.
Серую Сволочь мне на день рожденья подарила Верка; так уж заведено, что самые большие гадости нам устраивают самые близкие друзья. Широко улыбаясь, она преподнесла мне накрытую платком корзинку. В корзинке мирно дрыхло маленькое пушистое создание, обещавшее вырасти в нахального, прожорливого и бесстыжего зверя (впоследствии это мое предчувствие полностью оправдалось).
– Что это, – безрадостно спросила я, глядя в корзину.
– Кот, – продолжая все так же улыбаться, нагло ответила Верка. – Я вот тут подумала, тебе, наверно, одиноко по вечерам…
– Ладно, за мной должок, – мотнула я головой. – Сочтемся…
Тем не менее устроить Верке гадость подобного же размаха мне как-то не удалось. До сих пор. Периодически я напоминала ей об этом и советовала аккуратней смотреть по сторонам, но Верка только ухмылялась и пропускала мои слова мимо ушей: она наивно полагала, что в глубине души я ей благодарна…
Может быть, как раз в этом случае она была не так уж и не права?
Серая Сволочь запрыгнул на стул и задумчиво уставился на мой бутерброд.
– Ну нет, господа, – возмутилась я. – Это уж барские замашки…
Зазвонил телефон.
Я взяла.
– Да?
Хотите верьте, хотите нет, но это была Верка.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
– В общем-то ничего… А что?
– Пойдем в «Лиль» посидим… У меня есть новости.
– Да правда? Во сколько?
– В семь будет в самый раз. У Гоголя.
– Договорились.
– Ну, жду.
Интересно, какие новости могли быть у Верки… Размышляя над этим вопросом, я стала собираться, времени до семи оставалось не так уж много…
Я выбрала длинную, по щиколотку, юбку и черную с золотом блузку со шнуровкой из лент на груди – в последнее время мне нравился чем-то этот несколько архаический и романтический стиль. Немного косметики, уложить волосы – время ожидания свидания для женщины подобно пружине, с напряжением стягиваемой в широкое витое кольцо… Наступит момент, и пружина будет отпущена, и часы превратятся в мгновенья, и ты увидишь того, для кого было все это: косметика, укладка, одежда…
Здесь разница в психологии мужчин и женщин. Женщине, когда она ждет, всегда есть чем себя занять.
Впрочем, я шла всего лишь к подруге.
Серая Сволочь подозрительно наблюдал за моими приготовлениями.
– Не переживай, – успокоила его я. – Сегодня я приду одна…
Впрочем, в душе моей не было этой уверенности. В сумку я машинально побросала свой «малый джентльменский набор»: косметичка, расческа, контейнер для линз, телефон, блокнот… Конечно, это был скорее набор леди, но «джентльменский» – это устойчивое выражение, а «лединский набор» – по-русски не скажешь…
Я улыбнулась.
Холодало, и я надела пальто и обмотала горло широким шарфом. Красно-серый шарф, темно-серое пальто – прекрасные декадентские цвета, а кроме того, болело горло, и простужаться еще больше мне не хотелось. По городу ходил какой-то вирус, полредакции сидело на больничном.
Именно поэтому сдавать было нельзя, я мужественно сгибалась под порывами ветра, бившего прямо в лицо, но шла вперед.
На Бастионной однако я села в трамвай и оставшийся путь проделала почти с комфортом: древнюю, как само время, развалюху трясло едва-едва, успокаивающе.
Верка, естественно, опоздала.
Это было в ее натуре – дарить на день рожденья котов, опаздывать, не звонить месяцами – и при этом широко улыбаться и уверять, как вы ей дороги…
Хорошо все-таки, что я была ей всего лишь подруга. Мужчинам с ней приходилось значительно тяжелее.
Она подошла к бронзовому Николаю Васильевичу ровно через пятнадцать минут после меня, но поскольку пятнадцать минут – это было для Верки практически вовремя, я ей даже говорить ничего не стала.
Вообще-то Верка красивая. Темноглазо-темноволосая, востренькая, частью еврейка, частью полячка, стройные ножки, высокая грудь – мальчики оглядывались, когда она, нарочно не смотря по сторонам, важно проплывала мимо.
Но самое красивое у ней – конечно, нос, примерно такой нос, верно, и свел однажды с ума Париса… Определенно, надо было слиться в кровях трем национальностям, чтобы произвести на свет это чудо природы: тонкий, чуть задранный кверху, вертлявый и неизмеримо обаятельный нос… Возможно, как раз в этот-то нос, лишенный классической правильности, и влюблялись, сами того не осознавая, веркины воздыхатели в первую очередь.
– Ну