Сквозь тьму. Начало пути. Клим Руднев
есто собственного мнения – лозунги из программы новостей из передовицы "Красной звезды"».
Друзей он тоже не нажил, так как по натуре своей был человеком не разговорчивым и угрюмым. Из-за этого и пить с ним никто не хотел. Как обычно? Выпил угрюмый человек стакан-другой и сразу становился веселым, радостным. Верьмеев, наоборот же, с каждым последующим стаканом становился еще мрачнее. Сидел в компании как каменный истукан или как укор совести. Кому приятно с таким пить? Вот никто и не бухал.
Однако, при всем при этом он был человеком честным и порядочным. Много про него различных гадостей говорили, но сволочью и подлецом не называли никогда. Повода для этого не было. Служить под его командованием было не просто, ибо нужно было четко выполнять все требования Устава. За их нарушение он карал жестко (и конечно, только по Уставу). И никакие отмазы не канали. С другой стороны, если ничего не нарушать, то получалось вполне себе неплохо. Таких людей он по-настоящему уважал и ставил в пример. Но случалось это крайне редко.
С таким характером и любовью к Уставу место для него – в дисбате , где он благополучно и прослужил всю свою карьеру, от замполита до начальника караула. Перспективы у него были понятные – еще десять лет до пенсии, а затем либо лесником в какую-нибудь глушь, либо смотрителем маяка на Крайнем Севере.
Так бы и случилось, если бы не один инцидент. Однажды ночью к КПП дисбата подъехал Мерседес, откуда вылезли трое пьяных пацанов и потребовали, чтобы к ним срочно привели какого-то вновь прибывшего солдатика. Типа они его кенты. Караульный ответил строго по Уставу, но пацанов это не остановило. Они пригрозили тем, что у них родители «крутые» и скоро караульный будет «парашу мыть», а потом попытались пробраться внутрь. А дальше все случилось по Уставу. Стандартный окрик: «Стой, кто идет! Стой, стрелять буду». Выстрел в воздух, а потом на поражение. Три выстрела – два трупа, один в реанимации. Сообщить об инциденте своему разводящему он не успел. Тот прибежал, когда тела еще дрыгались, а через три минуты на месте был и Верьмеев.
Часа не прошло, как прибыла комиссия. И выяснилось, что пьяные базары убитых были правдой. Один был сыном генерал-лейтенанта, командующего округом, второй – местного главы региона, а третий – прокурора. Солдатику караульному можно было смело вешаться. Но Верьмеев на то и любитель уставщины, что решил добиться правды. Во-первых, солдатика он запер в карцере дисбата и выдавать прокуратуре категорически отказался, ибо никакого преступления тот не совершил. Как раз наоборот, его поставили охранять, а дальше он подчинялся исключительно Уставу гарнизонной и караульной службы, согласно которому любая попытка проникнуть на охраняемый объект должна быть пресечена выстрелом на поражение. Без всяких скидок пьяным детям генералов, депутатов и вообще кого угодно.
Понятное дело, родители убитых, при каких бы погонах они ни были и какие бы академии они ни оканчивали, на такую мелочь, как соблюдение Устава, наплевали и грозились организовать пареньку пожизненное, а самого Верьмеева снять с должности и тоже нарисовать ему срок.
Второе Верьмеева волновало мало, а парня было реально жалко. Да, есть у любителей уставщины хоть одна положительная сторона. И Верьмеев дошел до главного военного прокурора. Думаете, это просто? Нет, конечно. К счастью, у родителей убитых было достаточно врагов. Они и подсказали Верьмееву нужные телефоны, и встречу организовали. Полетел он в Москву, зашел в крутой кабинет, три часа объяснял большому чиновнику в погонах весь расклад, прикладывал десятки документов, отчетов, объяснительных и так далее, что караульный прав и вместо наказания ему нужно объявить благодарность. У нас в стране, конечно, право телефонное, но против фактов все же не попрешь.
Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Благодарность караульному, конечно же, не объявили, однако оформили ему официально дембель и по-быстрому отправили на родину в Дагестан. Верьмеев взялся отвезти его на родину лично. Хоть он и любитель уставщины, но отлично понимал, что не доедет солдатик не то что до Дагестана, а даже до ближайшей железнодорожной станции.
Спустя четыре дня, когда вернулся, получил как обухом по голове приказ о снятии с должности. Верьмеев понимал, за что ему это, но все-таки попытался возмутиться, оспорить. Выслушать хотя бы, почему, на каком основании. Но вопроса задать не успел. В кабинет вошли сотрудники в форме, сунули ему «под корочку» и велели ехать вместе с ними. На военных прокуроров они не были похожи. Уж эту «братию» Верьмеев чувствовал за версту, пытался выяснить, что произошло, но ему ответили коротко: «Приказ доставить». После этого Верьмеев успокоился. Приказ так приказ.
– Дайте вещи хоть взять! – воскликнул Верьмеев.
– Потом заберешь, если потребуется, – был ответ.
Затем Верьмеева вывели, весь дисбат наблюдал за этим. Все в душе ликовали. Ну, наконец-то, и этого гада повязали. Но то, что это не арест, Верьмеев понял сразу. Не соблюдали офицеры правил транспортировки. И машина была точно не для арестантов. Обычный армейский бобик. Посадили его назад.
– Куда едем то? – спросил Верьмеев.
– Узнаешь, – ответили ему.
Поехали