Лунный пёс. Игорь Кильбия
ных дурачков, которые могут выкинуть фортель, но вот беда – к ним давно все привыкли. Так и получается, что каждый новый день не отличается от предыдущего. Череда однобоких будней. Конечно, временами случаются громкие происшествия, о которых потом трубит вся округа и шепчется народ, однако на моей памяти таких было раз-два и обчелся.
И все же запомнилась одна история, которая хоть и не снискала громкой славы и, в общем-то, прошла для жителей нашего края почти незаметно, но, если взглянуть с прицелом на будущее, возможно, имела последствия для всего человечества. Да простят меня за столь громкие слова.
Итак, в очередной размеренный день, когда нам предстояли съемки короткого рекламного сюжета (ох, приходилось и таким заниматься, а что поделать – против начальства ведь не попрешь), и мы, собрав необходимое оборудование, готовились выезжать, как вдруг в студии раздался звонок.
Голос на том конце провода слезно молил немедленно отправиться к месту жуткой трагедии. Я уже обрадовался, что это событие хоть как-то отведет в сторону перспективу провести добрую половину дня среди снастей (а рекламный ролик был посвящен открытию нового рыболовного магазина), но быстро стало ясно, что трагедия несколько преувеличена в своих масштабах. По сути, ничего такого и не случилось – просто местный краеведческий музей решил списать в утиль часть своего архива и выставил все это древнее, покрытое пылью богатство на улицу.
Собеседник в трубке сокрушался на то, как столь ценные экспонаты оказались попросту выброшены под открытое небо, что само по себе являлось преступлением перед прогрессивным человечеством. Скучно? Еще бы! Тем не менее голос звонившего гражданина вселял надежду: то упорство, с которым он выказывал мне свое негодование, явно говорило о том, что человек этот просто так не отступит, и подобный расклад попахивал скандалом. А скандал для журналиста был словно красная тряпка для быка. В тот момент я решил, что удочкам придется подождать. Вечерний эфир новостей имел неплохую перспективу приобрести немного разнообразия.
Впоследствии выяснилось, что человеком, взбаламутившим воду, был Антон Денисович Жигулев – пенсионер на заслуженном отдыхе, а в прошлом работник культуры, коллекционер и поэт-песенник. К тому же, по собственным заверениям, дворянского происхождения. Сам герой при встрече показался мне довольно забавным. Несмотря на свой культурный внешний вид и гардероб, он абсолютно неинтеллигентно шумел, не стеснялся в выражениях и, как было видно, сильно переживал.
– Взгляните, каковы деятели! Натуральные варвары, – картинно жестикулируя, он косил глазами на гору грампластинок, сложенных как раз рядом с мусорным баком, вокруг которого еще изрядно валялось всякого. – Они выбрасывают на помойку наследие нашего края! А ведь здесь часть архива местного радиофонда! Сказки Холмогорова, программы о путешествиях Неришева, циклы передач Северсона… Всё, всё здесь! Это просто уму непостижимо – вот так взять и выкинуть на радость крысам часть собственной истории!
Антон Денисович переходил от одной кучи хлама к другой (кстати, не столь уж и многочисленным, я вам скажу), сокрушаясь у каждой. Навскидку я всего не припомню, но в памяти отложились какие-то фразы про картины Дюбуа, вышивку Никишкина и остатки кукольного театра Н. А. Чепелевой.
Мы успели снять немного материала с нашим героем (потомок голубых кровей к тому моменту был в совершеннейшем исступлении и жаждал расправы над негодяями, провернувшими подобное), когда внезапно появились представители краеведческого музея в лице двух подсобных рабочих. Хмурые мужики несли к мусорным бакам очередную партию «бесценных экспонатов».
Такого непотребства интервьюируемый не стерпел и кинулся с кулаками на угрюмую парочку. В итоге, получив два ножевых ранения в область живота, Антон Денисович остался лежать на пыльной земле, а рабочие, побросав свою ношу, спешно покинули место трагедии.
С одной стороны, этого чудаковатого персонажа было безмерно жаль, но с другой – он пострадал за свои убеждения, что делало ему честь. Но самое главное – Игнат, мой оператор, успел заснять весь конфликт. Теперь было чем взбаламутить не только вечерний эфир! Да что там вечерний – на неделю хватило бы обсуждений. Как я ранее упоминал, город у нас был тихий и на подобные события скупой.
Однако от замелькавших перед глазами мечтаний меня отвлек стон раненого, который всем своим видом просил подойти к нему. Тут уж во мне проснулось человеческое – съемки мы остановили, и я склонился над беднягой.
– Простите, – раненый тяжело дышал и стремительно бледнел, – могу ли я на вас рассчитывать? Соизволите выполнить последнюю волю умирающего? Выслушайте. Там остатки архива из радиофонда, я вас умоляю, заберите его себе, это самое ценное. Северсон, Кай Александрович, спасите его записи… Там ключ… Записи с ним промаркированы черной полосой… Я не успею…
Антон Денисович потерял сознание, а приехавшая вскоре неотложка констатировала его кончину. Рабочих через час поймали в соседних дворах.
Пластинки я забрал – все-таки на то была воля усопшего. Они действительно оказались промаркированы черной полосой и содержали какие-то приписки от руки карандашом, которые я особо