Тайны северной земли. Александр Соловей
бродили между домами в надежде найти хоть одну живую душу, пока не стемнело. Двигаться дальше было опасно, поэтому пришлось зайти в один из домов, чтоб заночевать, защитившись толстыми бревенчатыми стенами. Наступила ночь.
Млители
Дверь облюбованного нами дома была открыта нараспашку. Внутри, как и предполагалось, никого не оказалось. Я зажёг толстую сальную свечу и осмотрелся. Здесь, должно быть, жила большая семья. Это можно было определить по количеству неубранной посуды. Создалось впечатление, что из дома вышли только что, а не покидали жилище второпях и тем более не готовились к уходу. Недопитые глиняные кружки с напитком, небольшой открытый бочонок с вареньем. Разломанный, но уже высохший хлеб лежал неровными кусками в деревянном корытце. Его ещё не успели растаскать мыши, значит, люди были здесь совсем недавно. Вдоль одной стены располагались бревенчатые полати в два яруса, на них были накинуты тёплые шкуры. По ширине полатей можно было предположить, что здесь размещалось на ночлег человек десять, не меньше. В доме было чисто, пол не так давно вымыт и выскоблен, на окне висела аккуратная льняная занавеска, на полу лежали несколько коровьих шкур. Этот дом явно любили, все здесь было пропитано уютом, и просто так бросать такое место не захотелось бы.
В одном углу находилась печь, сложенная из камней и глины, которая уже успела остыть. Рядом с печью был брошен ворох хвороста и несколько поленьев. Посреди комнаты лежала сиротливая тряпичная кукла, будто только что выпавшая из детских ладошек.
Я запер дверь изнутри на массивный деревянный засов. Старуха крикнула собаке:
– Коч, Града, булдом канапертили.
Града подошла к двери и тяжело рухнула на пол, опустила морду на широченные лапы и изобразила тоску в глазах, всем своим видом показывая, что ей не нравится задание быть сторожем.
– На каком языке ты разговариваешь с собакой? – спросил я колдунью.
– Это древнее наречие Сефкелов. Я и моя собака ещё помним этот забытый могущественный язык. В нём одно слово может переломать все твои кости.
– А сколько же ты зим смотришь на этот мир?
– Как мне ответить тебе на этот вопрос? Очень давно, раз я знаю мёртвый язык моих предков. А теперь не мешай мне. Есть один вопрос, в котором нужно разобраться сейчас же.
Альфия снова возилась с ранами Хордиса. Он сидел на полатях с довольной улыбкой. Девушка ухаживала с такой теплотой и заботой, что он не ощущал боли и потому был счастлив от её прикосновений. Давно я не помню его таким. Его внешняя мужественность и твёрдость сменилась юношеской беззаботностью и романтизмом. На него было приятно смотреть, он пребывал в состоянии лёгкой эйфории, что проще называется влюблённостью. Может быть, это их общая судьба?
Я подошёл к печи, бросил в неё пучок хвороста, который поджёг с помощью кремниевого искрителя. Весёлое пламя заплясало на сухих ветках. Потом