Исправитель. Книга 1. Первомай. Дмитрий Ромов
ты чего, Саня? – уже совсем другим, тёплым и проникновенным голосом спросила бабушка. – С Женькой поцапался?
– Нет, всё нормально. Правда.
– Ну, ешь тогда, ешь. Для тебя старалась.
Я кивнул и отпилил кусочек голубца. Молодой сильный организм был способен и на второй ужин.
Еда была восхитительной. И появившаяся на столе вишнёвая наливочка тоже была отменной. Бабушка рассказывала о своих приятельницах и о наших родственниках в Ленинграде и Коврове. О соседе по даче, о том, что сегодня выбрасывали в универсаме, о пьяном слесаре и о письме от фронтовой подруги, похоронившей мужа.
Я сидел, ел, пил, слушал, кивал, и мне было хорошо. Я тайком осматривал комнату, невысокий сервант с полированными дверками и хрустальными фужерами, книжные полки над раскладным диваном, старый телевизор на тоненьких ножках, спицы и пряжу на журнальном столике и фотографии на стене.
Мужчина и женщина. А ещё мальчик. В мальчике я узнал Жарова, а это, судя по всему, были его родители. Поймав мой взгляд, бабушка вдруг замолчала и тоже посмотрела на портреты, а потом неожиданно… всхлипнула.
– Бабуль, – нахмурился я.
Значит, Саня без родителей рос… С бабушкой, наверное…
– Ничего, – кивнула она и смахнула слезу. – Ничего, Саня, ничего.
Она встала, подошла к стене, поправила чуть покосившийся женский портрет, вернулась к столу зашла ко мне за спину, наклонилась и обняла.
– Долго ты там ещё в своём Верхотомске околачиваться будешь? – тихонько спросила она. – Сколько ещё тебе осталось по распределению этому дурацкому? Всё вредность твоя.
– Недолго, – выдавил я, проглатывая комок, ставший в горле. – Чуть-чуть ещё.
– Смотри, досидишься там, самой уж чуть-чуть осталось. Умру, а ты не прописан. Уйдёт квартира, будешь по чужим углам мыкаться.
– Что значит «умру»? Ещё лет тридцать придётся подождать!
– Оптимист!
Она вздохнула, выпустила меня из объятий и начала собирать посуду.
– Плохо поел. Отвратительно.
Я тоже поднялся, начал помогать.
– Сиди! – скомандовала бабушка. – Командированный. Ты нынче в гостях. Так что сиди. Сейчас пирог принесу, как ты любишь. С яблоками.
– Ой, давай пирог на праздник оставим. Я уже не смогу.
– Ну чай-то будешь пить? С твоими травами таёжными.
– Чай буду. Чай – это хорошо.
Пока бабушка звякала посудой на кухне, я поднялся и заглянул в комнату, в которую вела дверь из гостиной. Это была её спальня. Понятно. Кровать, шифоньер, всё просто, ничего особенного. Кроме одной вещи. На столе стояла печатная машинка в аккуратном чемоданчике. Отлично! С машинкой я гораздо быстрее управлюсь.
Вернувшись в гостиную, я взял со стола супницу и отнёс на кухню.
– Ставь на стол, – скомандовала бабушка. – На вот, чашки возьми, раз пришёл.
Я взял, но, прежде чем нести на стол, зашёл в комнату Сани. Она была совсем небольшой. У стены с тёмно-изумрудным ковром стоял угловатый диван, гэдээровский вроде, раздвижной. У окна