Ведро молока от измены. Анна Былинова

      Ага, в Египет значит? На зарплату продавца магазина одежды в захудалом торговом центре? Вы, Роман Семенович, большой юморист, однако.

      Толстопузый и сильно загоревший, как бедро курицы на грили, Роман Семенович – владелец магазина, страдал одышкой, потому дышал на меня так, будто не в отпуск отправлял, а как будто решался – убить или нет.

      – Устали, устали, – повторил он. – Езжайте… Езжайте, и чтоб две недели вашего духу тут не было.

      Сказал непререкаемым тоном, как умеют говорить все люди, привыкшие повелевать. Сказал и даже не спросил – согласна ли я? Развернулся и тяжело потащился вдоль рядов с шубами, рубашками, брюками. У нас тут все вперемешку. Роман Семенович считает, что, если покупатель, пришедший за шубой, не купит ее, то обязательно купит рубашку или брюки, потому что будет страдать от чувства вины перед продавцами. Хитрый ход и весьма действенный. В восьмидесяти процентах случаев так и происходило.

      Спросите, почему шубы продают летом? Ну так это же известно: скидки, акции, в общем – «готовь сани летом», как говорится.

      А, собственно, почему все решили, что я устала? Да дело в том, что утром пришел некий господин в очках (Роман Семенович настаивает, что ко всем покупателям мы должны обращаться не иначе, как «господин» и «госпожа».) И вот, значит, пришел господин в очках, с залысиной на яйцевидной голове – сразу видно, умный человек, долго разглядывал полушубок из норки, бормотал себе под нос: «Подойдет, не подойдет», «В соседнем «Мираже» на двести рублей дешевле видел», «Странный отлив у шубы, подделка что ли? Вот бы хорошо вместе с женой прийти». Заметьте, все он сам себе говорил и у себя спрашивал, но потом, наконец, диалог с самим собой ему наскучил и он, покрутив головой, громко и явно с издёвкой спросил:

      – Вы, это самое, уверены, что это чистокровная норка? Слышите меня, уважаемая?

      Я была ближе всех, потому что стояла и отпаривала белоснежные рубашки, и голос потенциального покупателя норковой шубы конечно же слышала. Однако, этот дядька мне сразу не понравился. Весь его образ, его манера разговаривать выдавала в нем редкого зануду, а это самый тяжелый вид покупателя. Такие люди всю душу из тебя вынут, а в конце просто уйдут, ссылаясь на миллион причин не покупать товар.

      И потому мне очень хотелось притвориться глухой. Однако взглянув на камеру в потолке, я, скрепя сердце, обрела слух.

      – Добрый день, господин. Это чистокровная норка. – подчеркнуто доброжелательно ответила я. Спорить с такими и задавать встречные вопросы не стоит.

      Господин поправил очки на носу и проговорил:

      – Сомневаюсь, сомневаюсь. Вот, глядите, вот тут, как будто бы не настоящая. А знаете как можно проверить? Поджечь шкурку. Да–да, поджечь. Что вы так смотрите? Я не шучу. Хотя ладно, я шучу. Я вижу, что норка настоящая. – И довольный своей шуткой он мерзко захихикал.

      Я смерила его презрительным взглядом и тихо, чтоб микрофон на камере не уловил мой голос, сказала:

      – Свою шкурку подожги, идиот. Хотя по твоей голове видно, что уже поджигал.

      Глаза за очками лысого шутника сверкнули так, что очки запотели от вспышки.

      – Позвольте, почему это вы так со мной разговариваете, уважаемая? – растерянно спросил он.

      А я стою, и чувствую, как у меня из ушей пар идёт. Ну вот прям, натурально. Хотя пар шел из отпаривателя, но все равно я чувствовала, как закипает внутри меня огненная лава, копившаяся долгие месяцы и годы без отпуска.

      – А потому… – начала я. Я уже хотела рассказать ему, что таких как он шутников неоригинальных тьма тьмущая и что опусы их пора заносить в книгу «Самые глупые шутки», но спасло лысого от унижения появление Ирины Геннадьевны. Ну, это наша старшая продавщица. Она появилась из ниоткуда, как и полагается настоящим профессиональным продавцам. Сверкнула жемчугом вставных зубов, поправила огненно-рыжый парик и затараторила:

      – Простите, господин, наша девочка переутомилась. У неё недавно собака умерла, потому у нее сейчас жуткий период. Мы приносим вам свои извинения!

      Про собаку она находу придумала.

      Лысый затряс головой так, что стало понятно – извинений ему мало.

      – Это… Это, знаете ли, не повод, людей честных оскорблять. Это непорядочно!

      Ирина Геннадьевна сложила руки в молитвенном жесте.

      – Как я вас понимаю! – воскликнула она. – Мы примем меры.

      – Уволить хамку, – вдруг распорядился лысый. – Нельзя, чтобы такие, эм–м, личности с людьми работали. Это опасно, в конце концов! Уволить.

      Конечно же, никто меня не уволил, потому что терпеть занудных покупателей на ежедневновной основе за копейки не каждый согласится.

      В общем, дали мне аля–отпускные, даже называть стыдно в какой сумме, и отправили на все четыре стороны.