Fardifal.
ает. Она рисовала в воображении, как он мог бы разговаривать с ней, рассказывать истории и шутить, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой. В ее мечтах он становился настоящим другом, с которым можно было бы разделить все – и радости, и тревоги. Но реальность всегда оставалась такой же бесцветной и холодной, как стены ее дома.
Лина помнила, как когда-то, еще до того, как она осталась одна, ей хотелось быть как все дети. На школьном дворе она часто наблюдала за тем, как другие дети смеются, бегают, играют в мяч или рассказывают друг другу секреты. Все казались такими счастливыми, а она, стоя в стороне, чувствовала себя чуждой и неуместной. Были моменты, когда она пыталась подойти к ним, начать разговор, но слова застревали в горле. Она не знала, как войти в этот мир, как стать частью чего-то большего. «Ты можешь подойти и просто попросить играть», – говорила ей мама, когда Лина еще была маленькой. Но каждый раз, когда она пыталась, кто-то смеялся или говорил что-то обидное. Лина снова ощущала, как отчаяние заполняет ее сердце. В эти моменты она уходила в свой мир, где не было злобных взглядов, где никто не осуждал ее. Это был мир, в котором мишка был живым, настоящим другом, готовым выслушать и поддержать. С каждым годом Лина все больше замыкалась в себе. Она перестала приходить в школьный двор, и время, которое раньше проводила с мечтами, теперь наполнялось тишиной. Дом становился все более пустым, а на лице Лины все реже появлялась улыбка. В ее сердце как будто поселилась маленькая тень – тень одиночества, с которой она не могла найти способ справиться. Но даже в самые темные моменты, когда ее душу охватывал страх и чувство ненужности, был один светлый уголок – ее мишка. Он был всегда рядом, он был той ниточкой, которая связывала ее с чем-то хорошим. Она знала, что, несмотря на все одиночество, он никогда не предаст. И хотя мир за окном становился холоднее и сложнее, для Лины мишка оставался единственным другом, с которым она могла бы разделить свои мысли. Как бы она ни пыталась забыть о тех днях, они все равно приходили к ней – моменты, когда она стояла в центре двора и не знала, как подойти к остальным детям. И теперь, закрыв глаза в одиночестве своей комнаты, Лина все чаще думала о том, что если бы только кто-то дал ей шанс, если бы она не была такой… чужой. Но в этом мире, где осталась только она и мишка, оставалось лишь одно – снова поверить в чудо.
Однажды вечером, когда Лина сидела в своем обычном одиночестве, она заметила нечто странное. Свет, пробиваясь сквозь занавески, казался каким-то необычным – тусклым и мерцающим. Она прищурила глаза и увидела, как на полу, у двери, появился слабый сияющий след. Лина замерла, чувствуя, как по ее коже пробежал холодок. Волнение нарастало, словно что-то вокруг нее вдруг изменилось, готовое открыть перед ней новую реальность. – Это… что? – тихо прошептала она, не понимая, что происходит. Мишка, крепко прижатый к груди, был единственным, кто мог бы ответить, но его молчание лишь усиливало тревогу. Сжимая мишку крепче, она встала с кровати и направилась к дверям. Каждый шаг был осторожным, как если бы она боялась, что все это исчезнет, если она сделает хотя бы один неверный шаг. Свет продолжал мерцать, и Лина почувствовала, как сердце начинает биться быстрее. Все в комнате было таким привычным и тихим, а вот здесь, у двери, что-то казалось… чуждым, как будто этот свет был зовом. Когда она открыла дверь, мир, который она знала, исчез. Вместо знакомых стен и привычного шума за окнами, перед ней раскинулся странный, пугающий пейзаж. Стены, покрытые темным, разорванным плюшем, висели, словно огромные, тяжелые ткани, а воздух был затхлым и холодным. В темных углах шевелились неясные силуэты, а звуки – странные, шершавые – эхом отдавались в пустоте. Лина сделала шаг, но сразу же почувствовала, как холод пробирает ее до костей. – Мишка… ты со мной? – прошептала она, слегка дрожащим голосом. Мишка, сжавшийся в ее руках, молчал. Лина с удивлением заметила, что его мягкие лапки больше не давали того утешительного тепла. Он как будто стал легче, словно утратил свою прежнюю плотность, и это было не похоже на то, что она знала о своем друге. Но она не хотела в это верить. – Это просто… временное, – пыталась убедить она себя. – Ты ведь со мной, да? Ты всегда был рядом, всегда был моим другом. Мы пройдем это вместе, правда? Она сделала еще один шаг вперед, все еще сжимая мишку, но, чем дальше она шла, тем больше ощущала, как он теряет свою форму. Как будто, чем глубже она погружалась в этот новый мир, тем больше он исчезал. Лина остановилась, оглядываясь, и в ужасе поняла, что его почти не осталось. Лапки стали совсем мягкими, как старые тканевые игрушки, а глаз – тусклым и незаметным. – Мишка… – голос Лины стал почти неразборчивым от страха и отчаяния. – Не оставляй меня. Но мишка молчал. Он исчез. Лина стояла в этом новом мире, с пустыми руками, ощущая, как в ее груди холоднеет пустота. Она чувствовала себя так, как если бы потеряла самое важное, что у нее было, что могло скрасить одиночество. Ее единственный друг, который когда-то был для нее всем, ушел. И теперь она была одна – в этом темном и странном месте, где не было никого, кто мог бы поддержать или ответить. – Ты не исчез, ты просто… не можешь быть здесь, – шептала она себе, но слова звучали глухо, как будто они не имели значения. Она снова огляделась, и этот мир, теперь казавшийся еще более враждебным, нависал над ней как нечто, что нужно преодолеть, чтобы вернуть то, что она потеряла. И хотя теперь она была